Холокост. Новая история - стр. 41

Наверняка можно сказать одно: поджог оказался для Гитлера как нельзя кстати. На следующий день Гинденбург подписал закон, отменяющий в Германии гражданские свободы, в том числе свободу собраний и свободу слова. Наряду с этим поджог вызвал дальнейшее ограничение деятельности немецких коммунистов. Герман Геринг, министр внутренних дел Пруссии, уже рекрутировал немало штурмовиков в качестве «вспомогательной» полиции для подавления бывших политических оппонентов нацистов.

Что касается немецких евреев, они пока не подвергались массовым арестам, хотя единичные нападения на них в течение ближайших недель и месяцев, пока НСДАП праздновала свою победу, происходили. До убийств дело не доходило, но в большинстве случаев эти акты агрессии носили чрезвычайно унизительный и оскорбительный характер. В частности, в Гамбурге отца Руди Бамбера в числе других евреев штурмовики согнали на стадион и заставили зубами «стричь траву». Руди узнал об этом от сверстников, чьи отцы тоже подверглись этому издевательству… «Мой отец не смог или не захотел об этом рассказывать, – говорит Бамбер. – Он, правда, пришел домой с пепельно-серым лицом, и все… Не думаю, что тогда у антисемитов был какой-то согласованный план; просто время от времени подворачивалась какая-то возможность сделать что-то против евреев, показать, в каком положении они находятся среди немцев. Унизить их. Советы наверняка были, но расплывчатые, которые можно трактовать по своему усмотрению. Штурмовики между тем уже понимали, что получили карт-бланш и могут делать все что угодно. Эти люди могли быть в той или иной степени антисемитами, могли испытывать какие-то сильные негативные чувства либо просто хотели проявить себя перед соратниками»^>13.

Оценку Руди Бамбером действий штурмовиков в Нюрнберге в первые месяцы 1933 года в целом можно считать верной – действительно, у нацистов не было согласованного плана преследования отдельных евреев, но вскоре по всей стране пройдет антиеврейская акция, которая будет выглядеть гораздо более продуманным и государственно санкционированным актом террора. Это случилось вскоре после того, как в результате выборов 5 марта НСДАП набрала почти 44 процента голосов. Акция началась 7 марта в Рейнской области и в течение нескольких дней распространилась по всей Германии. Штурмовики и те, кто сочувствовал нацистам, устраивали демонстрации перед магазинами, принадлежащими евреям, всячески издевались над продавцами и нередко вынуждали их закрывать торговлю.

24 марта наконец был принят Закон о чрезвычайных полномочиях, очень нужный Гитлеру. Этот нормативный акт, официально называвшийся Законом о преодолении бедственного положения народа и государства, дал ему возможность действовать без одобрения парламента и стал юридической базой для возникшей позже нацистской диктатуры. Через четыре дня Гитлер инициировал призыв к общенемецкому бойкоту еврейских магазинов и предприятий. Форма этого обращения к товарищам по национал-социалистической партии весьма важна по ряду причин. Во-первых, получив широкое одобрение своей новой власти, Адольф Гитлер спокойно мог вновь соединить слова «марксизм» и «еврейство». Немецкий Volk, сказал он, должен положить молниеносный конец марксистско-еврейскому кошмару. Во-вторых, нацисты утверждали, что евреи, бежавшие из страны, разворачивают беспринципную, предательскую агитационную кампанию из-за границы. И в-третьих, он заявил: «Группировки, ответственные за распространение всяческой лжи и клеветы, являются евреями в нашей среде, поскольку у немецких евреев есть силы поднять лжецов по всему миру»