Холодный как мрамор - стр. 35

«Мерседес» остановился, наконец оказавшись «У Свена», то есть в десяти метрах позади места, где стояли мы с Дженни. Водитель микроавтобуса вышел из машины, оставив включенным двигатель, чтобы подойти ко мне. Он был средних лет, с бородой, в большом зимнем пуховике, расстегнутом и обнажавшем отвратительный рождественский свитер. В микроавтобусе были и другие люди – вероятно, его жена и дети. Когда он подошел ко мне почти вплотную, то спросил:

– Ты в порядке? Что ты здесь делаешь так поздно ночью?

– Я в порядке, – заверила его я, дрожа всем телом из-за испытанного только что эмоционального напряжения. Утерев перчатками слезы на щеках, я поняла, как подозрительно выглядело то, что я плачу, держась за живот, на обочине дороги, пока мои друзья наблюдают за мной из теплой машины.

– Эти ребята тебя обидели? – спросил водитель микроавтобуса, кивая в сторону «Мерседеса». Генри вышел из машины и остановился у двери, готовый, если потребуется, прийти мне на помощь.

– О нет, нет, – успокоила я мужчину. – Это мои друзья.

Я смахнула снежинки, упавшие на ресницы, и вдруг поняла, насколько зловеще выглядело то, что я шла по обочине, а машина следовала за мной.

– Тогда почему ты не с ними в машине? Здесь холодно, – ответил он, рассердившись на меня за то, я не нуждалась в помощи.

– МакКенна, – позвал Генри. – Пойдем.

Я солгала мужчине:

– Все хорошо, это просто игра.

Я побежала по снегу в «Мерседес», а Трей, сидя на заднем сиденье, наклонился и толкнул дверь, которую я оставила открытой, чтобы мне было удобнее залезать в машину.

– Вам, ребята, лучше бы поскорей поехать домой. Надвигается сильная метель. – крикнул мне вслед водитель микроавтобуса.

– Спасибо! – воскликнула я.

Генри даже не дождался, пока я пристегну ремень безопасности, и нажал на газ, несмотря на скользкий снег. Несколько минут мы ехали в тишине, позволившей мне смотреть в окно на тихое шоссе, окруженное медленно падающими снежинками. Я надеялась, что Генри включит радио и друзья не услышат мои сдавленные рыдания. Потерять Дженни во второй раз было еще хуже, чем восемь лет назад, когда она умерла, потому что теперь в моем сердце зародилась надежда, что я смогу восстановить с ней связь – хотя ничто из того, что она сказала, не указывало, что это было возможно.

Кровь, сочившаяся изо рта Дженни, сильно меня встревожила. Я уверяла себя, что это была часть легенды Кровавой Хизер, но не была уверена в том, что призраки могли чувствовать боль, а кровь – ее зловоние, жар, исходящий от темной жидкости, – были самой реалистичной частью появления Дженни. Невыносимо было думать, что сестра так страдает в загробной жизни, и я очень надеялась, что ей пришлось пережить такое суровое испытание как необходимую часть снежной ночи на шоссе 32 ради встречи со мной. Кровь также служила напоминанием о предсказании, которое Вайолет сделала о Мише. Кашляет, задыхается, не может дышать. Новолуние должно было начаться через двадцать четыре часа, и Дженни только что сказала, что кто-то уже умер.

Надеясь увидеть следы Дженни среди звезд, я взглянула на небо, но пушистые облака и падающий снег скрывали его. Меня вдруг атаковало странное ощущение, которое можно сравнить лишь с распусканием бутонов. Будто артерия, которая была закрыта с восьмилетнего возраста, внезапно открылась, и в нее хлынул поток горячей крови, несущей в себе счастье, о существовании которого я забыла.