Холодные сердца - стр. 2

Коварный Бардаков именно это старое влечение решил использовать для блага себя и, конечно, любимой семьи. Нет, он не собирался толкать супругу на разврат, но пококетничать и свести его поближе с Кожиным она была в состоянии. А там, опираясь на могущество Кожина, можно было легко избавиться от охамевшей самоуверенной братвы. Про федерального заказчика Бардаков не думал – тот подгребал под себя оптом, не вникая в конкретику, из-за прокола с каким-то там заводиком на рожон не полезет.

Узнав его план, жена возмутилась.

– Дура! – сердито крикнул Бардаков и хлопнул тяжелой ладонью по столу. – Не можешь раз постараться для семьи!

– Да он приставать начнет…

– Ты потерпи. Легонько пусть, но не так, чтобы… Ну ты понимаешь. «Хи-хи» там, «ме-ме». Он нужен… Или тебе не осточертело жить впроголодь?!

– Мы не живем впроголодь.

– Так будем!

В общем, он ее уговорил.

Наведавшись в кабинет к Кожину и пояснив, что ей и ее непутевому супругу требуется помощь и покровительство, Анна пригласила Кожина к себе на ужин – Бардаков в домашней обстановке, за рюмкой водки собирался сторговаться с первым любовником дорогой женушки. Кожин, к тому времени вдовец, имеющий взрослого сына-студента, согласился наведаться и даже взглядом не показал, что держит в уме старые желания.

Ужин был скромный, сидели втроем – Бардаков, Кожин и Анна, ели, пили, Кожин иногда танцевал с хозяйкой, хозяин хмелел, гость часто курил. На кухне за очередной сигаретой Бардаков попросил помощи и пообещал быть щедрым в благодарности. Хитрый Кожин на все выбубнил только две фразы:

– Понимаю. Надо подумать.

Потом пили еще. У Артема от ощущения неудачи (деньгами этого хрена не купишь!)

разболелась голова, он совсем осовел от выпитого, выпил еще, чтобы совсем отрубиться, и ушел в другую комнату. На диване он провалился в забытье. Он и спал и не спал, слышал где-то там, далеко, может быть, в зале, или во второй спальне, или в своем мозгу, шепот, скрип и утробные, чавкающие звуки:

– Скрип, скрип. Чавк, чавк. Шлеп, шлеп. Повернись на бок. Ногу чуть… Неудобно… У тебя огромный! Забыла?! Чавк, чавк. Шлеп, шлеп…

Утром Артем проснулся от дичайшей головной боли. Была суббота – выходной день. Он долго умывался, с трудом припоминая, чем закончился вчерашний визит Кожина, но так и не мог внятно вспомнить, что было реально, а что пригрезилось… Веселая, даже помолодевшая жена ласково пожурила, сервируя стол к завтраку:

– У-у, пьяница! Вчера отрубился. Мне перед Кожиным было неудобно. Вы не договорили.

– Он пьет как верблюд и не пьянеет.

– Он же мент! Им так положено!.. Пригласил нас сегодня к себе на дачу. Будут шашлык и рыбалка. У него дача на Солнечном озере.

– Уже успел там устроиться! Там у всех шишек дачи. Когда он ушел?

– Ты уснул, он посидел с полчаса, думал, что проснешься, а потом ушел.

– Черт, похмелье дикое. Дай водки.

– А машину кто поведет?

– Ты. Видишь, в каком я состоянии!.. Он к тебе не приставал? Не лапал?

– Я уже не такая привлекательная, как в молодости… Намеки делал прозрачные, но, видимо, так, для приличия…

– Как это? – удивился Бардаков. Как можно делать неприличные намеки, чтобы соблюсти приличия?

– Он, как ты выражаешься, шишка, а мне далеко за, – вдруг со злостью пояснила супруга. Спросила резко, бросив кухонное полотенце на стол: – Можно не углубляться в тему?