Холодные пески Техаса - стр. 13
- Папа, это я веду слишком порядочный, - говорю я, - а Санни такая же, как и многие другие. Ты даже не представляешь, как я жалею, что все свои ранние годы просидела за учебниками, а не тусовалась с друзьями. Тем более, что я могла себе это позволить.
С этими словами захожу в комнату, и закрываю дверь перед обалдевшим отцом. Никогда я так откровенно не говорила о своей жизни и об ошибках. Но я не соврала. Я действительно жалею. Жалею, что, будучи очень богатым ребенком, не пользовалась своим статусом. О том, что чувствовала себя забитой тушкой, а не самоуверенной девочкой. О том, что потеряла годы веселья. Сейчас я тоже могу так себя вести, но уже поздно. Теперь мой график не дает мне даже в театр сходить, не говоря уже о клубах.
Надеваю парные браслеты от Диор, и еще один с крупными жемчужинами. Когда я шевелю руками, они позвякивают, как браслеты на руках индийских танцовщиц. Мне всегда нравился этот звук. Поэтому браслетов у меня много, и не только из драгоценных металлов. Позвякивание успокаивает меня, и, глубоко вдохнув, выхожу в коридор. Гости вот-вот начнут прибывать, и мне нужно быть в норме. Спускаюсь на первый этаж, держась за перила – я уже давно не надевала каблуки, что чревато падением к ногам гостей. Ловлю недовольный взгляд мамы, когда она видит мои босоножки.
- Винтаж, - смеюсь я. – Привет двухтысячные!
- Да это практически девяностые, - она поджимает губы, но вот заходит первый гость с супругой – Джереми и Сьюзан Гордон.
8. 7
Каждый из гостей знает меня с раннего детства – отец строил свою империю, нанимая самых лучших профессионалов, иногда даже в ущерб себе. Но потом ему возвращалось все, еще и с плюсом.
- Робин, ты решила вернуться? – стандартный вопрос, на который я отвечаю с улыбкой:
- У меня в городе дела, – меня нереально нервирует то, как ко мне относятся друзья и сотрудники отца. Они до сих пор считают меня маленькой глупой девочкой, ибо адекватные люди не сходят с проторенной дорожки. Их-то дети так не сделали. Этому есть доказательство – одними из последних прибывают Катерина и Норман Линкольн в сопровождении сына – Сэмюэля. Только ради его округленных глаз стоило приехать на этот ужин.
- Робин Боррегар, ты ли это? – восклицает он, словно не было тех лет оскорблений и унижений, которые мне пришлось пережить в школе. Я, дочь очень богатых и успешных людей, благодаря этому говнюку, росла неуверенным в себе, зажатым подростком с кучей комплексов. И вот теперь он чуть ли не обнимается.
- Добрый вечер, Сэмми, - наименьшее, что я могла бы сейчас сделать, чтобы остудить – это назвать его именно так. Его всегда выводило из себя такая интерпретация его имени.
- А ты похудела, - он поймал волну, и я решаюсь на отчаянный шаг.
- А ты поумнел, да? – мама судорожно вздыхает, но, благодаря тому, что Норман постоянный партнер отца по игре в гольф, все заканчивается тем, что Норман громко смеется, и шлепает сына по спине. Мама приглашает их пройти в столовую, где уже собралось наивысшее общество Далласа. Осталось дождаться самого главного гостя – Акселя Овергаарда. Папа делает проходку по холлу, мама заметно нервничает, и ничего лучше не находит, чем заново перебрать букет, стоящий в просто огромной китайской вазе – одной из самых любимых.
- Так чем он так важен, этот датчанин? – спрашиваю, скрещивая руки на груди. - Мы, вроде бы, не бедствуем, чтобы так инвестора встречать. Или бедствуем?