Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921 - стр. 32
Незадолго до войны 1914-го Вася Сухомлин, проходя по центру Алассио, заметил за собой слежку. Это повторялось несколько раз, и Вася решил попробовать их снять, и каждый раз, отправляясь в город, он брал с собой фотографический аппарат. И вскоре, заметив двух субъектов, нагло шедших за ним по главной площади, он, резко повернувшись, направил на них аппарат. Один из агентов мгновенно выхватил из кармана револьвер и, угрожая, побежал за Васей. В это время по площади, безлюдной в жаркие часы “сиесты”, ехал наш знакомый извозчик по имени Мансуэто – наш большой приятель. Увидев эту сцену, он быстро подъехал к Васе, который успел вскочить в его экипаж. Мансуэто хлестнул лошадь и, свернув в переулок, умчал Васю от разъяренных сыщиков.
Этот случай произвел большое впечатление на жителей Алассио, где и без того создавалось много легенд вокруг нашего дома, служившего приютом русским революционерам, боровшимся с царем.
Вадя не поправлялся, и наша детская жизнь постепенно перешла в его комнату. Мы садились рисовать, читали и занимались играми в карты и шашки у его постели. Днем он лежал в шезлонге на балконе, выходившем на юго-запад, с видом на море и ближние холмы. Так, печально, прошла весна и не принесла улучшения. Иногда вспыхивала надежда на его выздоровление – ему становилось лучше, но болезнь развивалась беспощадно. Вадя лежал, очень похудевший: его темные, задумчивые глаза казались огромными. Он терял силы, но не страдал, продолжал рисовать, писал стихи и много читал.
Затем наступило очень жаркое лето. Ни морские купания, ни дальние прогулки с итальянскими подругами и скачущими собаками – их было теперь три – не привлекали меня и Наташу. Родители приглашали известных русских и иностранных врачей из Парижа и Швейцарии. Приезжал доктор Манухин>65, лечивший Горького на Капри. Перемена климата была необходима, но состояние Вади уже не позволяло переезда.
Все домашние окружали его постоянной заботой. Тетя Соня из России посылала ему дорогие подарки и книги. Вместе с Наташей мы среза́ли самые красивые розы в саду и ставили их в его комнате. Старая Чечилия, помогавшая няне на кухне, громко вздыхала, вытирая глаза краем синего передника, и говорила нам: “Дети, молитесь Мадонне – на все Ее святая воля. Только Она может помочь вашему брату”.
В последние недели Вадиной жизни Виктя был при нем самой преданной и нежной сиделкой и проводил с ним ночи, сидя рядом в кресле, а утром на мраморе ночного столика чернильным фиолетовым карандашом он записывал Вадины сны своим характерным убористым почерком.
Вадя умер 10 июля 1914-го, утром сияющего летнего дня, а 2 августа началась Первая мировая война. Так кончился счастливый, светлый период нашего детства в Италии.
После объявления войны В.М. не хотел оставаться в стороне от общественной жизни и переехал с мамой в Париж, где при- мкнул к движению, направленному против войны. В 1915 году он принял участие в Циммервальдской конференции>66 и занял позицию “интернационалиста”, в противоположность тем, кого называли “патриотами”. Он стоял в центре небольшой группы русских социалистов-единомышленников и издавал небольшую газету против русского самодержавия. Эта группа была совершенно независима от “пораженцев”, возглавляемых Лениным и Троцким.