Холодина - стр. 23
Как-то сразу уровень отношения к местным хозяевам повысился. Не такие уж и плохие мажоры здесь жили, получается! Лайк вам, ребята.
С дурацкой улыбкой прошел в следующую комнату. Тяжелые шторы почти закрывали окно, так что здесь царил полумрак. Но я сразу заметил кроватку. Большую деревянную детскую кроватку, слишком неподходящую для остального интерьера, пропахшего лакшери.
«Наверное, семейная ценность» – предположил я и поневоле подошел к ней. Увидел смятое одеяльце внутри. И соску, лежащую сбоку на подушке. А на самой пипке соски – тоненькая ледяная корка…
Как будто, совсем только что здесь лежал ребенок. Маленький, счастливый ребенок спал, посасывая соску. И в один миг исчез. Вместе со всеми остальными. Даже слюна на соске осталась и застыла.
Меня слегка затрясло. Не от холода: сегодня я оделся в три слоя всеми «топами» и «арктиками», что были у меня и чувствовал себя великолепно при минус 20-ти… Но в животе у меня материализовался кусок льда, тяжелый и обжигающий холодом. Даже ноги подкосились; пришлось шагнуть назад и шлепнуться в услужливое кресло.
Я ведь до сих пор не задумывался обо всех этих пропавших людях. Именно как о реальных, живых, пропавших людях! Разве что о жене… Для меня до сих пор это было великое горе, но мое горе! Это меня лишили всего, лишили нормальной жизни, обрекли на непрерывный страх замерзнуть нахрен…
А тут ребенок. Жил себе, маленький, ни в чем не повинный – и исчез куда-то. Да и остальные. Тысячи… или миллионы и миллиарды.
– Может, все-таки не их мне надо жалеть, – разломились иссохшие губы, выпуская облако пара. – Кто знает, что с ними стало. Может, я им еще позавидую.
Услужливое воображение тут же подкинуло мне картину, физически совершенно необоснованную: В черном космическом пространстве летит огромная планета, покрытая сплошной коркой льда. Совершенно пустая, лишенная жизни более чем полностью. И лишь маленькая точка света в северном полушарии – это крошечный и одинокий я сижу у костерка и пытаюсь спастись от окружившей меня Холодины.
– В вас умер драматург, Савелий Андреевич, – заявил я, как можно саркастичнее. – Умер и воняет. Даже забыл, что в южном полушарии планеты сейчас лето. И, может, хватит уже верить в свою неповторимость и исключительность? Не может быть так – просто потому, что не может! Есть еще люди! Раз ты остался – то и еще остались. Это аксиома! Так что взял, оторвал жопу от кресла и занялся тем, чем и собирался! Выживай!
Я оторвал. И занялся. Правда, из этой квартиры все-таки ушел поскорее. На меня и остальных хватит. Взламывал хаты, этаж за этажом, присматривался к бытовым вещам и самое нужное закидывал в рюкзак за спину. Конечно, всё равно пришлось делать несколько ходок. В одной из квартир наткнулся на миниатюрную микроволновку, которая отлично впишется в логове. У моих-то хозяев стоял просто огромный зверь, к тому же так крепко вмурованный в кухонный гарнитур, что без топора не вытащить.
Нашел я и «тревожный» рюкзачок, литров на 20-25. Правда, был он розовый и с большим рисунком бабочки…
«А тебе ли не пофиг, Сава! – горько рассмеялся я над своим же смущением. – Кто тебя тут увидит?».
Некому. И это самое печальное.
Поясной мешок постепенно наполнялся ключами от машин. Напрочь промерзшие, они даже не пикали. Поэтому, подумав хорошенько, сунул мешок за пазуху – пусть отогреваются, пока я тут дальше шмонаю.