Холод черемухи - стр. 22
Николай Михайлович торопил со свадьбой, и Дина решила не шить подвенечного наряда, а просто взять его у Вари, но тут ужаснулись и мать, и Алиса, и даже уставшая, тихая Таня, какая-то вновь от всего отрешённая… Портниха заломила неслыханно высокую цену, ссылаясь на то, что ничего не достать: ни ниток, ни кружев, ни даже и пуговиц. Тогда Николай Михайлович пришёл из театра с длинным серым чехлом, положил его на диван и вынул оттуда тяжёлое платье, которое, как высвобожденная из силков птица, тут же зашуршало атласными складками.
– Это из нашего реквизита. «Женитьба», – до слёз покраснев, объяснил Николай Михайлович. – Надето всего один раз: на премьеру. Потом уже сшили другое, попроще.
– А где сам жених? – тихо и очень язвительно спросила юная невеста Дина Зандер.
– Жених? А жених убежал. В окошко – и нет жениха!
Дина Зандер подбежала к окну и пошире распахнула его.
– Ну, что вы?! Ведь вам пора прыгать!
Глаза её засверкали, на щеках загорелись пятна.
Николай Михайлович закусил губу и близко подошёл к ней.
– Боитесь? – прошептала она и исподлобья посмотрела на него.
Алиса Юльевна хотела было вмешаться, но Дина отмахнулась.
– Ну, это шалишь! – скрипнул зубами Николай Михайлович и, не дав Дине опомниться, схватил её на руки и перегнулся через подоконник. – Бросаю!
– Пустите! – взвизгнула Дина.
– А вот не пущу! – задыхаясь, ответил он.
– Пустите меня! – свирепо повторила она.
Гувернантка и Таня, бывшие тут же, в комнате, испуганно переглянулись. У Алисы Юльевны лицо приняло такое выражение, словно ещё немного – и она заснёт.
– Думаешь, я так и буду под твою дудку плясать? – раздувая ноздри, тихо спросил Форгерер.
– А думаешь, я под твою? – вспыхнула Дина и обеими руками упёрлась ему в грудь.
У Тани громко, до боли, застучало сердце. Она тоже что-то почувствовала, но что это было – восторг или ужас, – понять не успела.
– Убью! – усмехнулся жених.
Алиса Юльевна положила руку на горло.
– Убьёте? – с восторгом переспросила Дина, впиваясь огненными зрачками в его зрачки.
– Да, – просто сказал Николай Михайлович Форгерер.
– Как на сцене?
– Зачем: как на сцене? Как в жизни.
Она тихо высвободилась из его рук, тихо отошла от окна и остановилась на середине комнаты. Таня попыталась обнять её.
– Не надо, – сказала Дина. – Я знаю, что делаю.
Свадьба была самая простая. Невеста, с размашистым пучком волос под фатой, низко-низко опускала голову и на статного жениха своего смотрела исподлобья. Из городских гостей приехали только Варя Брусилова, уже проводившая мужа на фронт, беременная на четвёртой неделе и сильно от этого пожелтевшая не только лицом, но даже худыми угловатыми плечами, и бабушка Вари, Елизавета Всеволодовна Остроумова.
– Ой, Господи, Тата! – зашептала на ухо Тане Елизавета Всеволодовна, помнившая Таню ещё девочкой, которую приводили к её мужу, доктору Остроумову, лечиться от кашля. – Не ты – сестра Дины, а моя Варвара. Две бешеные девки. Они ещё дров наломают!
– Почему вы думаете? – не спуская глаз с низко опущенной головы невесты, спросила Таня.
– Ты знаешь, как я выходила? Митюша был бедным студентом. Дружил с моим братом. Вдруг – бах! Предложение! Я ведать не ведала: какая такая любовь? Что за страсти? Два раза за руки подержались до свадьбы, и за то спасибо! А эти? Ведь прут напролом и греха не боятся!