Ходили мы походами (сборник) - стр. 5

а жертву жестокого соблазна. Думаю, если бы я был изгнан из кабинета вместе с деньгами – это принесло бы ей моральное удовлетворение, вернуло бы веру. Но ничего подобного не случилось. Докторша, не изменив позы, поглядела, как я приземлил конверт с долларами на край стола. Слова почти не понадобились. То была скромная плата за передышку от домашних тягот, еще предстоящих. С помощью той же докторши удалось сделать важное дело. Был составлен документ с бедственным диагнозом, заверен по всем правилам в больничной канцелярии и отправлен в далекую Америку. Городинский проживал в эмиграции меньше года и, чтобы отлучиться, были нужны веские основания.

От того дня у меня сохранилось еще несколько случайных впечатлений. В туалете работал единственный кран, два – над соседними раковинами стояли без ручек, а штыри густо, видно, навек, были замазаны синей краской. Прямо над ними на развороте школьного листа в косую линейку висел призыв, выполненный огромными каракулями. Мужнины будьтэ людями, а нэ свынямы. Буквальное воспроизведение звукоряда добавляло призыву категоричности, и, тщательно закрыв кран, я проверил свое отражение в мутном зеркале. Больничный коридор был по-летнему прохладен и пуст, только у одной из дверей сидела в кресле (кресла старые, но были, даже в чехлах) пожилая женщина. Голова была запрокинута на спинку кресла, а на месте глаз, устремленных в потолок, стояли багровые, в поллица провалы, как осыпи на месте иссохших горных потоков. Она услышала шаги, глянула, и под мучительными корчами я отчетливо разглядел жадное, почти больное любопытство, спасательный круг, до которого важно дотянуться из темной, глубинной воронки отчаяния.

В нашей палате супруги, сидя лицом к окну и плотно сойдясь плечами, ели виноград. За окном уходило лето, верхушки старых лип просеивали свет в глубину аллеи, дробили на асфальте блеклые лепестки закатного солнца. Картина была идиллическая. На вопрос, как прошла операция с долларами, я отвечал, что удачно, без особого риска. Впрочем, и по другим приметам было видно, что времена изменились. Долгую жизнь трудно миновать в пределах одной эпохи.

Деньги Городинский слал с оказией, а фотографии почему-то решил доверить почте. Там они пропали. Случай не единичный, говорили, что в письмах ищут деньги. Возможно, вид письма с фотографиями показался искателям перспективным. Но, наконец, дошли снимки. Из телефонных переговоров отец знал, что Городинский купил подержанную машину, причем самого большого размера, какой удалось найти. В Америке обладание такой машиной – всего лишь мера предосторожности, заставляющая опытных водителей сторониться новичка. Отец Городинского – человек здравый и даже скептик (примета скорее возраста, чем характера), почему-то больше всего хотел увидеть именно машину Советское время прочно запечатлело в его сознании стандарты успеха, мастодонтовы размеры лимузина должны были явиться зримым подтверждением первых достижений сына. Было еще фото самого Городинского на зимнем курорте, куда свозил его приятель – эмигрант со стажем. Оба лыжника стояли на плоской верхушке заснеженной горы, за ними прозрачно чернел голый лес. Более унылый пейзаж, трудно было отыскать во всей Америке. Так мне показалось. Отец положил фотографии рядом с собой, на стул, заставленный лекарствами. Он пересматривал снимки по много раз на день, пока не стал угасать. Очень боялись болей. Для таких ситуаций полагаются наркотики, но (знающие люди подтвердят) выписывают их крайне неохотно, с большой долей подозрительности и придирок. Онколог, например, в отпуске, или что-то еще, причина найдется. Не мешало подготовиться. Для улучшения сна я принес из лаборатории порошок веронала (еще оставались реактивы с прошлых времен, веронал использовали в электрофорезе) и обучил мачеху Городинского отмерять нужное количество. Она держалась стойко. Муж тяжелел буквально на глазах, рядом с ним приходилось быть неотлучно. День ото дня он погружался в забытье,