Хочу тебя любить - стр. 15

– Перестань… Перестань… – задушенно требую я.

Хотя требую – это громко сказано. Умоляю ­– так будет вернее. Голос срывается. Кажется, что вот-вот вообще навеки пропадает. И меня заодно не станет. Колотит ведь от Кира так, будто в предсмертной лихорадке бьюсь. Когда он перехватывает мои руки, неосознанно сама же в него вцепляюсь. В поисках какой-то силы, сплетаюсь с ним пальцами. Судорожно сжимаю. И он меня – до хруста. Всего лишь руки, а подрывает. И я понимаю, вот он – главный проводник. Слишком интимно. С тем, кого ненавидят, так не делают. А тут чересчур много чувств – все наружу.

Хочется кричать. Кричать, чтобы выплеснут то, чего в эту секунду становится крайне много.

Как страшно… Как страшно!

– Перестань… Перестань же… Кирилл!!! – кричу или стону – мне самой трудно понять. Восприятие смазывается, но я пытаюсь. – Ты меня изнасилуешь? – не знаю, как приходит в голову, и как я решаюсь такое озвучить.

Кир буквально каменеет. Становится напряженным и очень тяжелым.

– Что? – поднимая голову, впивается взглядом.

Может, метод не самый честный и не совсем правильный… Но, наконец-то, и он испытывает потрясение.

– Ты все делаешь силой! В прошлый раз, думаешь, я хотела? Хотела, чтобы ты меня трогал и целовал? – сейчас уже точно кричу, хотя голос срывается.

Как же мне стыдно за эту откровенную ложь. Наверное, ничего хуже в жизни я еще не делала. Не просто вру ведь. Бросаюсь такими страшными обвинениями. Я просто не знаю, как еще его оттолкнуть. В какой-то миг Кир выдает такие эмоции, от которых мне самой очень больно становится. Кажется, будто я его ударила.

– Не успокоишься, да? – голос дрожит, но я дожимаю. – Для тебя так важно получить свое! Быть первым! Настолько?! Настолько, что готов меня насиловать?

Давление исчезает. Кирилл так стремительно поднимается, будто невидимая сила его отталкивает. Мне вроде как легче дышать. А вроде как нет… Сажусь, сжимая в кулак одеяло, и молча смотрю. Кир тяжело дышит и так же не сводит с меня взгляда.

– Я отдам тебе двадцать девять дней. Будь по-твоему, – сдаюсь неожиданно для самой себя. И понимаю, что стоило подумать, а не болтать по горячему. Но остановить себя не могу. – Двадцать девять дней, и ты оставишь меня в покое! Обещай!

– Тридцать один.

На эмоциях он еще агрессивнее. Конечно, ведь я его ранила. А может, даже убила.

– Двадцать девять, и ни днем больше!

– Тридцать, один откровенный разговор и часы.

– Ты наглый придурок!

– Принимай!

– Хорошо! Тридцать и разговор. А эти часы… Засунь их себе в жопу! – сердито бью кулаками по одеялу. – Если считаешь меня калекой, то нечего набиваться!

– Я не считаю тебя калекой! – единственный раз повышает голос. – Ты дура, если не понимаешь, зачем я это делаю!

– А ты дурак!

Он шумно выдыхает, но молчит. С силой сжимает челюсти и яростно раздувает ноздри.

– Вопрос решен, теперь убирайся! – указываю на балконную дверь.

Пустяк, что рука на весу заметно дрожит. Я вся до сих пор трясусь и хочу как можно скорее остаться одной.

– В пятницу за тобой приеду. Будь готова. С девятнадцати до девятнадцати. Ни минутой меньше.

«Почему не завтра? Пятница только послезавтра», – думаю, прежде чем успеваю себя тормознуть.

– Хорошо.

Едва выговариваю это слово, Кирилла будто ветром сдувает. Он так быстро пересекает комнату и исчезает в темноте, у меня лишь вырывается приглушенный вскрик. Соскакивая с кровати, выбегаю следом на балкон. Вглядываюсь в ночь, но ничего увидеть не удается.