Хочу скандала! - стр. 5

– Нет, не могу. Меня мужики дома ждут, мне их кормить надо.

– Ничего, подождут, человек без еды может месяц жить, а мужики, говорят, еще дольше, – безапелляционно заявила Танька, решительно схватив меня и за вторую руку. – У тебя люди – человеки? Тьфу ты, не то говорю. У тебя человеки – мужики? Снова не то… Если у тебя мужики – человеки, то они могут месяц жить без тебя и без еды. Или еще дольше. Их у тебя сколько? Трое?! Вот видишь, значит они могут целых три месяца без еды и тебя жить… В конце концов, сколько лет мы с тобой не виделись? Десять? Вот видишь, есть повод. У нас юбилей. Десять лет, как не виделись. Сама подумай, такое случается только раз в жизни. Когда мы еще с тобой десять лет не увидимся? Только через двадцать лет… Нет, я столько ждать не могу. А вдруг вообще никогда не увидимся? Представляешь, выйду завтра на улицу, а меня самолет собьет!

– Ты что, верхом на метле из дома выходишь?

– Ну не самолет, так какая-нибудь другая гадость. Цунами, например, как в Азии.

– У нас океана нет, а речка вот-вот пересохнет. Если тебя цунами и накроет, так только из ванны или из этого фонтана. Ты просто туда с разбега не ныряй…

– Я же серьезно, – обиженно надула она губы.

– Еще скажи, что тебя заживо сожрет стая озверевших божьих коровок или до смерти затопчут муравьи. Тань, может, все же не стоит, – совершила я последнюю попытку отделаться от ее общества. – Посмотри на себя, ты же едва на ногах стоишь.

– Кто, я?! – взревела Танька таким голосом, что, показалось, даже писающий мальчик вздрогнул и нервно подпрыгнул в фонтане. – Да никогда в жизни я не стояла так твердо на ногах, как сейчас, вот клянусь тебе! Это я просто так хожу, походка у меня такая, понимаешь?

– Конечно, понимаю: походка а-ля «мы из центрифуги» и прическа «жертва Хиросимы».

– Что, нравится? – гордо подбоченилась она, прикоснувшись рукой к своим растрепанным, длинным белым волосикам так осторожно и благоговейно, словно прическа ее была соткана из безумно дорогих, тончайших, хрустальных нитей.

– Еще бы, всегда о такой же мечтала, – ответила я, с сомнением оглядывая воронье гнездо после бомбежки на ее голове. – С мастером не познакомишь?

– Это я сама делала, – горделиво подбоченилась Танька, снова тронув свои, надо признать, густые и достойные зависти, вьющиеся волосы. – Решено, идем немедленно.

И она силком потащила меня в ближайший бар…

Последующие несколько часов, надо признать, запомнились мне тем, что было очень весело. У Таньки оказалось при себе немало денег, которые она тратила с невероятной скоростью, легкостью и упорством. Она совершала дорогие заказы и раздавала щедрые чаевые официантам, которые, судя по обалдевшему и лучившемуся счастьем выражению их лиц, вообще такие чаевые получали впервые в жизни. Одуревшие от неслыханной удачи, они носились между нами, барменской стойкой и кухней, как угорелые, сменяя поднос за подносом, блюдо за блюдом, бокал за бокалом. При этом пытались произвести впечатление прекрасно вышколенной и профессиональной прислуги, что получалось у них, откровенно говоря, не очень.

Парни и девушки, переодетые в официантов, явно были родом из деревни, лишь недавно перебрались в город, и вышколенную прислугу, в лучшем случае, видели только в кино. Впрочем, о чем это я? Я ведь тоже вышколенную прислугу видела только в кино. Но все равно забавно было наблюдать за тем, как один из официантов, молоденький парнишка полутора метров от полу до макушки и с огромным бугристым носом, занимающим большую часть лица, заискивающе улыбался перед Танькой, смущенно шаркал ножкой и говорил: «Шершу я вам!». Это он так чаевые выманивал. Пару раз Танька порывалась сунуть ему свою длань для поцелуя. Потом она разозлилась на то, что бедолага, в очередной раз расшаркавшись ножкой, потерял равновесие и уронил на пол две заказанные нами телячьи отбивные. Сей факт так расстроил Таньку, что она клятвенно пообещала пареньку лишить его зрения вилкой, после чего несчастный официант перестал «шершать» перед ней и благоразумно уступил место коллеге.