Хочу с тобой - стр. 36
В низине за почти высохшей речкой стоит поселение всего в три дома под названием Коротовка. Жадана где-то носит. Мы долго долбимся в ворота, собака лает, но без толку.
— Он, наверное, с работы еще не вернулся, — предполагаю я. — Подождем?
— Давай час подождем, — соглашается Данил, разглядывая меня беззастенчиво. — Прогуляемся?
— Можно.
Мы идем вдоль дороги к цветущим полям. Пахнет наступающей осенью, пылью и приближающимся дождем. Сердце колотится быстро, как-то непривычно нервно. Я понимаю, к чему наша прогулка может привести, но не испытываю ни малейшего желания ее прекратить. Данил совсем близко, минуту общается по телефону, потом убирает сотовый в карман.
— Крутой у тебя телефон, — говорю я. — Камера хорошая, да?
— Нормальная, — пожимает он плечами довольно равнодушно. Не хвастаясь и не выпендриваясь, что подкупает.
— Сфотографируешь меня? Хочу на фоне этой красоты. — Развожу руки и кружусь.
Данил мешкает. И как-то сразу снова хмурится, явно желанием не горит. Но я, ведомая порывом, хватаю его за руку и тяну за собой.
— Пожалуйста-пожалуйста! Всего-то пару кадров! — улыбаюсь во все тридцать два.
Мы идем по тропинке между посадками. Ну как идем... Он нехотя переступает ногами, я его буквально тащу за собой. Наконец, выбираем идеальное место.
Данил поднимает телефон, я занимаю позицию. Он фотографирует. Поначалу стараюсь быть эффектной, но потом начинаю дурачиться и смеяться. Крутиться, чуток задирать подол, оголять плечо. Данил тоже улыбается.
Такой широкой улыбки у Колхозника я еще не видела — искренней, показывающей верхний ряд белых зубов. Эта улыбка ему безумно идет! Я впервые задумываюсь о том, сколько ему лет. А от мысли, что улыбка эта — явление редкое, внутри всё трепещет.
— Идем туда, — приглашает Данил. Подходит, берет за руку.
Дальше его тащить не приходится. Наоборот! Я едва попеваю следом. Мы выходим к ряду высоких, почти с меня ростом подсолнухов. Круглые солнышки улыбаются внезапным гостям. Их много, мы буквально в окружении. Я улыбаюсь тоже. Данил совсем близко. Обхватывает моё лицо руками и смотрит в глаза. Серь-ез-но.
У меня сердце обрывается. И, зашедшись в ожидании, часто пульсирует. Я дыхание задерживаю. Жить перестаю.
— Мне пятнадцать, — жалко сопротивляюсь. — Тебя посадят на много лет.
Мы в поле стоим, никого вокруг. Спрятались.
— Да похрен, — отвечает Данил, взрывая мой мозг, а потом и... весь мой мир!
Потому что в следующую секунду он наклоняется и целует.
О боже... Его губы накрывают мои, и я жадно вдыхаю густой, уже знакомый запах. Руки как-то сами собой взлетают вверх и обнимают Данила за шею, начинают гладить затылок.
Данил обнимает в ответ и рывком, без лишнего кипиша, притягивает к себе вплотную. Волоски на коже дыбом! А дыхание рвется, теряется и вроде бы ненужным становится. Есть только он один. Наши тела соприкасаются, между ними лишь два слоя тонкой одежды. Его язык проникает в мой рот, пробует, касается моего снова и снова. Заставляя трепетать, раскрываться.
Данил отрывается от меня и смотрит внимательно. Его руки мертвым замком на моей талии, мои — на его шее. Я часто дышу. Облизываюсь.
— Всё в порядке? — спрашивает он.
От его низкого голоса я чувствую себя как угодно, но точно не в порядке. Его глаза блестят, внимание полностью сосредоточено на мне.