Хочу матриархат! - стр. 40

— Помнишь, как ты неосознанно пыталась найти укромное место и скрыться с глаз хищного зверя? Вот примерно то же самое ощущают люди, если неподалеку от них появляется дракон. — Рыжик передернул плечами, чуть не уронив зашипевшего на него Фрая: — Вообще драконы даже в истинной ипостаси разумны и неагрессивны. Но мы все поголовно очень вспыльчивы. И чем меньше магии разлито вокруг, чем больший отток идет из нашего источника, тем более раздражительными мы становимся. Люди это ощущают и невольно стараются избежать столкновения с предполагаемой опасностью.

Человеческие инстинкты, о которых рассказывал мне Николас, сыграли с нами дурную шутку. Увлекшись разговором и не встречая сопротивления толпы, мы сами не заметили, как оказались перед высоким помостом. Остановились, лишь тогда, когда странная конструкция, покрытая потертым алым плюшем, преградила нам путь. И в то же мгновение я ощутила, как до предела напрягся за спиной эльф. А Фрай на плече у дракона простонал:

— Во имя Тринадцати!.. Вот это попали. Николас, или выводи нас, или не дай Светлане на это смотреть!

Враз посерьезневший рыжик стащил с плеча несопротивляющегося Фрая и сунул мне в руки:

— Держи крепче своего воспитанника, Призванная. Уронишь – он пострадает. И не отставай! Держись сразу за моей спиной, я прикрою. — Николас поднял глаза и посмотрел мне за спину: — Остроухий, не спи! Охраняешь госпожу с тыла! Что-то прозеваешь, и я лично позабочусь о том, чтобы тебя выпороли плетьми за ротозейство! Ты меня понял?

Оглянулась я как раз вовремя, чтобы заметить выразительный, полный лютой ненависти взгляд лэро. Эльф так сжимал в руках переброшенный из-за спины лук, что, казалось, еще немного, и дерево, из которого и был сделан лук, просто треснет. А в миндалевидных глазах остроухого плясало яростное пламя. Не поняла: когда дракон и эльф успели стать врагами?

Поймав на себе мой взгляд, лэро Вурианэль скрипнул зубами, но коротко поклонился, признавая за Николасом право приказывать. И рыжик мгновенно начал пробираться в обратную сторону, не забывая тащить за руку и меня. И когда только успел схватить, а я не заметила?

А вокруг кипела, бурлила, волновалась толпа. И все как один проталкивались вперед, туда, откуда мы так опрометчиво уходили. Стоило только рыжику сделать пару шагов, как на то место, где еще пару секунд назад стояла я, с радостным воплем ринулся растрепанный и бородатый гном, очертя голову размахивая массивным топором. Я испуганно отшатнулась. И при виде этого безобразия у меня в голове мелькнуло, что делает гном это зря: в такой толпе и зашибить кого-то недолго. Возможно, до смерти.

Я словно накликала. Описывая очередной круг вокруг встрепанной головы гнома, топор зацепил упрямо сопротивляющегося толпе седого господина в невзрачном серо-коричневом одеянии, напоминавшем земные сюртуки конца девятнадцатого столетия и явно не человека. Удар гномьим топором по плечу, даже по касательной, человека однозначно бы покалечил. А седой господин только зашипел. И, мне кажется, больше от злости, чем от боли. Выдернул у коротышки из рук его оружие, заставив гномью глотку исторгнуть такой вопль, что водоворот живых тел на несколько секунд замер, и запулил топор над головами куда-то в сторону помоста.

Заметив это, Николас коротко рыкнул. Глаза его на миг полыхнули огнем, полностью покрывшем собою янтарь радужки. Рыжик сильно дернул меня за руку с явным намерением закинуть себе на плечо. Но не успел. Отброшенный седым топор с жутким треском врезался в одну из трех деревянных колонн, торчащих из помоста. Не знаю, для чего были предназначены столбы, с виду они не несли никакой нагрузки. Но когда топор сокрушил один, то помост с ужасающим хрустом и грохотом вдруг перекосился. Будто встал на одно колено. Толпа затихла окончательно.