Хмель - стр. 73
Ефимия в третий раз лишилась сознания…
Филарет выждал, покуда удушили Веденейку, а тогда уже затянул поминальный псалом. Ефимия не очнулась.
Филарет пристально воззрился на Калистрата.
– А ведь ты, Калистратушка, ведьму и словом не чернил будто?
У Калистрата задергалась верхняя губа и усы задвигались, как у тюленя.
– Подойди ко мне, Калистратушка. Праведники умучились, а ты отдыхал. Богу, поди, молился. Праведной ладонью, не кукишем. Академию духовну одолел – вера у те превеликая. Куда мне из холопьей упряжи. Потому и посох отдам тебе, и крест золотой. Духовником будешь, Калистратушка. Скоро будешь. Может, нонешним утром, а? Вот сейчас позовем верижника Луку, блудливца бабьего, спрос учиним еретику, а там и благодать будет.
У Калистрата от испуга судорогой свело правую ногу, и он невольно покособочился. Призовут верижника Луку! «Лука-то не сдюжит пытки, погибель мне!» – не успел подумать, как Филарет подстегнул:
– Что ногой дрыгаешь?
– Судорога, батюшка.
– Минует, минует судорога. Вот верижника спросим, и ты сам духовником станешь, – ехидствовал Филарет, отчаявшись на последнее: пытать верижника. Было бы куда лучше, если бы Ефимия оглаголала апостола да на судном моленье подтвердила! Не вышло того.
– Лука-то… верижник… под пачпортом ходит, – напомнил Калистрат.
Филарет знал: верижника с пачпортом на судный спрос вызывать можно только в том случае, если апостолы точно знают, что он еретик.
Апостолы молчали.
– Знаменье было мне, праведники. Али не зрили, как затаилась ведьма на спросе? Отчего, думаете? Еретик меж нами. Как Иуда между апостолами Спасителя. Лука про то сам скажет. Тако будет.
Откуда-то издалека донеслось пение петухов…
– Праведник Андрей, сунь клюшкой в непотребное пузо ведьмы, чтоб в память пришла.
– Клюшка остыла, батюшка.
– Ударь клюшкой, ударь!
Андрей исполнил волю старца.
Ефимия очнулась от ударов, закричала дико и страшно, уставившись на апостолов-убийц.
– Слышишь, Калистратушка? Нечистый вопит. Благостно ли тебе от вопля нечистого? Али у те язык отнялся? Ведьма! Гляди: праведник Калистрат проткнет тебе чрево. Проткнет. Гляди, гляди на апостола!.. На́ посох, праведник Калистратушка, сверши волю Господню. Да наперед глаза выткни ведьме, чтоб нечистый чрез глаза не зрил свой смертный час и порчу бы не навел на пастырский посох. На, на, на!.. А вы, святые праведники, сядьте на лавку, отдохните.
Апостолы рады были перевести дух.
– На́ посох, на́! Чо узрился на меня?!
И тут случилось то, чего никто ожидать не мог, и вместе с тем неизбежное.
Калистрат не взял, а вырвал посох из рук Филарета и, отскочив на два шага, неистово крикнул:
– Сатано! Сатано зрю! Рога зрю! – И не успел Филарет опомниться, как Калистрат изо всей силы ударил его по голове, да еще раз – и посох переломился надвое. Старец опрокинулся наземь, как поганое ведро. Апостолы повскакивали с лавки, но Калистрат вдруг выхватил нож из-под рубахи и гаркнул:
– На колени, собаки! На колени!
Апостолы-собаки попадали на колени…
Безъязыкого Иону хватил удар – сдох в секунду…
– В духовника бес вселился, али не зрили? – подступил к апостолам Калистрат, вооруженный ножом и половинкой посоха. – Видели рога, сказывайте? Видели, как я сбил рога?! Или смерть вам, как нечестивцам!
Первым опомнился праведник Ксенофонт – душитель Веденейки: