Химеры. Легион иных - стр. 5
– Жаба какая-то подтянутая, – она долго рассматривала свою новую внешность в зеркале и, наконец, выдала.
– Ну, на тебя не угодишь!
Впрочем, я не мог обижаться на нее слишком долго. Да, она не оценила моих стараний, но у меня не было причин считать ее неблагодарной, тем более что все это ни к чему так и не привело. Прошло всего несколько дней, и однажды, проснувшись, я увидел перед собой все то же морщинистое лицо и седые волосы, словно говорившие мне: какая краска? – не знаем, не встречали.
– Вот ведь!.. – я не сдержался и от неожиданности ругнулся. Затем подошел к зеркалу и, взглянув на свое отражение, выругался еще раз: родимое пятно было на месте.
– Вот именно, – старушка грустно улыбнулась. – Добро пожаловать во вчера! Я же говорила тебе, что ничего путного из этой затеи не выйдет.
– Ты что с собой сделала? – я все еще отказывался верить в то, что все произошло само собой. Это позже я понял, что изменения в нашем кругу – это непозволительная роскошь.
– Ничего. Проснулась сегодня – и все стало, как раньше. Я еще накануне чувствовала, как кожа словно возвращается на место, так что и не удивилась почти, когда в зеркало глянула.
– Так почему сразу не сказала? – меня, признаться, взбесило спокойствие, с которым она мне обо всем этом рассказывала.
– А смысл?
Действительно, смысла не было. Конечно, я предпринял еще одну попытку вернуть своей матери хоть частицу молодости, и, как и следовало ожидать, она тоже закончилась ничем. Со временем эти неудачные походы к хирургам стали поводом для семейных шуток – не всегда добрых, но неизменно вызывавших взрывы хохота.
– Как ты смотришь на то, бабушка, чтобы быстренько тебя подлатать – и найти тебе муженька. А что? Приданое мы тебе обеспечим богатое. Мы бы вас в тот же день окольцевали, а когда он тебя на следующее утро увидит, уже поздно будет. Как тебе такой вариант?
– Да ну тебя с твоими шуточками, паршивец! – как правило, в роли весельчака выступал Кевин, которому казалось, будто у него талант юмориста. Хотя, нужно признать, иногда было действительно смешно.
В конечном итоге мы поняли, что быть Вечной Старушкой – ее судьба. Впрочем, Нанну это нисколько не беспокоило. Она просто наслаждалась каждым днем, проведенным с родными людьми, и, казалось, не замечала тех изменений, которые происходили с ними. А их было достаточно. Невозможно находиться на вершине и оставаться прежним. Случайно сбив птицу камнем, ребенок чувствует раскаяние и любопытство, рассматривая существо, у которого он отнял жизнь. Но если вовремя его не остановить, он начнет истреблять их – сначала чтобы проверить, сможет ли он повторить меткий выстрел, а потом уже из спортивного интереса. То же самое произошло и с нами. Стоит ли говорить о том, что остановить нас было некому?
Вообще, у меня есть своя теория проникновения старушки в ряды вечно молодых. Возможно, это прозвучит банально, но стать одной из нас ей помогла любовь. Любовь к нам, к солнцу, небу и фиалкам на подоконнике, этому вечному спутнику одиноких женщин. Она на интуитивном уровне почувствовала изменения, произошедшие в окружающем ее пространстве, и перестроила себя в соответствии с новыми условиями. И я ей за это безумно благодарен. За все эти века она оказалась единственной, кто напоминал мне о том, что мы когда-то были людьми.