Химера - стр. 10

– Не забудь еще о людях-леопардах Аниото, а также о том, что невежливо перебивать старших, – заметил Фергюс.

Альф смущенно улыбнулся и закрыл рот руками, давая понять, что превратился в рыбу, главное достоинство которой – ее немота.

Фергюс жестом показал Евгении, что она может продолжать свой рассказ. Она так и сделала.

– Дело в том, что мой муж был американцем арабского происхождения. В его крови притаился ген восточного мужчины. Со всеми свойственными Востоку предрассудками относительно женщины и семьи. Говоря проще, он был тиран. Жестокий тиран, как очень скоро я узнала. И испытала на своей шкуре. Он бил меня за малейшее непослушание, иногда кулаками, иногда плетью. Не выпускал из дома. Заставлял мыть себе ноги и после этого пить эту грязную воду…

Евгения снова замолчала, увидев широко раскрывшиеся от возмущения глаза мальчика. Подумав, она заметила:

– Как вы понимаете, последняя фраза – это было сказано образно. До такого дело ни разу не доходило. Но плеть – это чистая правда. Хотите, я покажу вам свою спину?

– Я вам верю, – запротестовал Фергюс. – Избавьте меня от доказательств! И, кроме того, нас просто не поймут окружающие, если вы вдруг оголитесь.

– И напрасно, – лукаво подмигнув Альфу, заявила Евгения. – Никогда не доверяйте женщинам на слово, мой милый Федор Иванович! Следов от плети на мне тоже нет. Мой муж был очень осторожен в этом отношении. Ведь мы жили в Америке. В стране, где у женщин прав не меньше, чем у мужчин. Кстати, это заставляло моего мужа искренне страдать. Но оставь он на мне хотя бы один-единственный след насилия… О, тогда я могла бы обратиться в суд, лишить его сына и вернуться в Россию. Однако он был старше и опытнее меня. И он меня опередил.

– Иными словами, не вы, а ваш муж подал на вас в суд, потребовав развод, – нетерпеливо подсказал Фергюс. Он всегда предпочитал факты эмоциям.

– Точно, – улыбнулась Евгения. – В вашем взгляде сквозит то же самое осуждение, которое я увидела в глазах судьи. А потому спорить было бессмысленно. Нас с мужем развели, алиментов мне не присудили. Но, главное, меня лишили прав на моего сына. Запретили даже приближаться к нему на пушечный выстрел. Вы случайно не подскажете, сколько это в метрах – пушечный выстрел? Всегда хотела это узнать.

– Но почему? – удивился Фергюс. – Вы не работали, были асоциальным элементом, наркоманили?

– Ничего из этого позорного списка. Я работала в американской школе, имела хорошую зарплату, отличалась примерным поведением, была образцовой матерью и хозяйкой в глазах всех соседей. У меня был только один изъян. Но существенный. Я не была матерью собственного сына. Мой муж сказал на суде, что он его родной отец, а я – бесплодная женщина и мачеха, которая претендует на чужого ребенка, чтобы получать алименты и жить, не работая. А потому… Судья был абсолютно прав. Ребенок должен жить с родным отцом, а не с мачехой, да еще и сумасшедшей, потому что она настаивает на своем кровном родстве с ним.

– Я не понимаю, – честно признался Фергюс. – В конце концов, есть же генетическая экспертиза. Вы могли…

– Я рассуждала точно так же, как и вы, – заверила его Евгения. – Мой бедный сын стал донором, чтобы доказать наше с ним кровное родство. Но генетический анализ показал, что мы с ним даже не дальние родственники. Забавно, что волосы у него были такими же русыми, как у меня. А его отец – то, что называется жгучий брюнет. Но это никого не смутило. Я настаивала. Мне пригрозили сумасшедшим домом. И я… Я сдалась. Испугалась и перестала бороться за своего сына. Уехала из Америки. В Москву. И только здесь, пройдя медицинское освидетельствование, я узнала, в чем причина того, что моего сына не признали моим родным сыном. Оказывается, я – женщина-химера.