Химчистка для невидимок - стр. 21

– Почему на сеновале? – удивилась я.

– Потому что я как-то раз там ночевала… В смысле, в сарае с сеном. По молодости. Отдыхали с матерью в деревне. Ночью я на гулянку слиняла, тайком, чтобы она зря не расстраивалась. А хозяйка дома, блин, тоже ночью слиняла, у нее свидание с женатым мужиком было. Только она раньше меня вернулась и, не ведая о моих планах, на дверь крючок накинула. Словом, я всю ночь на сеновале от страха тряслась, наслушалась этих коровьих вздохов.

– Вы меня простите, – принялась каяться Лидочка. – Так получилось, что я увезла Стаса из общежития раньше времени, надеялась, что квартира уже полностью свободна. Во всяком случае, меня в этом уверили. Эта Лукьянова или Ивлякова, не знаю, кто она есть на самом деле, жутко возмутилась и хотела выставить нас. Потом, очевидно, Стаса пожалела. Бедный мальчишка! Смотрел на нее, как на божество. Смазливая стерва. Мы уже к двери пошли, когда она меня остановила. Обещала ускорить освобождение квартиры, выехать до вечера следующего дня. И подсказала выход – разговорить людей из соседнего дома и напроситься на ночлег. Народ у нас в основном добрый, а какой-нибудь пенсионерке неожиданный заработок не помешает. Пожилых, одиноких сразу видно – они во дворе гуляют либо на лавочке сидят. Но мы решили переночевать где-нибудь на вокзале. Одна ночь – не страшно. Да, видно, бес попутал. Проходя мимо вашего подъезда, услышали, как женщина в рабочем халате, наверное дворничиха, советовала собеседнице обратиться за консультацией к Дмитрию Николаевичу Ефимову. И номер квартиры назвала. А еще сказала, что лучше действовать через его жену Ирину. Ефимовы, говорит, очень хорошие люди, просто не от мира сего. Таких дураков мало осталось. Даже пятерых кошек пригрели – и своих, и чужих. Дальше я не слушала. Решила, судьба… Дверь подъезда как раз открылась, я и ринулась в него. Стас сначала ничего не понял, но я ему объяснила, что случайно вспомнила адрес сокурсницы. Попросила только не вламываться следом за мной – человек может сразу и не вспомнить студенческие годы. Понимаете, – засмущалась Лида, – неудобно было перед сыном. Думала, вам ситуацию сразу правдиво объяснить, но не хотелось, чтобы Стас считал меня авантюристкой… Кстати, он до сих пор ничего не знает. А когда вошла, Наташи испугалась. Она так странно на меня смотрела… Как будто в чем-то заподозрила. Ну, я и… завралась.

– Это у меня очки такие пронзительные! – подала голос Наташка. – А Ефимовы в прихожей свет экономят. Димка считает, что раз они в ней не живут полноценной жизнью, хорошее освещение там и не требуется. Пока разглядишь, кого принесло… Короче, всего надумаешься. Только при чем тут Большерецк?

– Большерецк? Да ни при чем. Просто воспользовалась советом этой проходимки Лукьяновой – не называйте, говорит, бабуле настоящего адреса, мало ли что у нее с головой. Вдруг утром после вашего ухода обнаружит пропажу своей вставной челюсти с железными коронками под золото? Вот и ляпнула про Большерецк.

Лида так поспешно ответила на этот вопрос, что у меня невольно закрались сомнения. Наверное, ей не часто приходилось врать.

Улеглись мы все в одной комнате. Вторую старательно закрыли и на всякий случай прислонили к двери стул. Входная дверь сомнений в надежности не вызывала. Наташка трижды взяла с меня слово, что возможные ночные переходы в места общего пользования обеспечиваем коллективно. Квартира продолжала выказывать нам неприязнь, пугая то гулкими отзвуками чьих-то шагов, то шипением воды по трубам, то неясными шорохами и стуками. А тут еще черт меня дернул, уподобившись Стасу и Наташке, поделиться своими знаниями, и я поведала о намерении профессора Ричарда Вайсмана из британского университета Хертфордшира, занимающегося исследованиями различных феноменов, построить дом с привидениями. Профессор собирался изучать воздействие призраков на психологическое состояние человека, а потому добросовестно создавать фантомам все надлежащие условия для обитания – инфразвуковые колебания, резкие перепады температуры, жуткое освещение и прочие прелести. Цель этих условий вполне благородна: добыть неоспоримые доказательства своей гипотезы о том, что все разговоры о призраках и боязнь их – закономерная реакция человека на изменение окружающей среды.