Хилтоны. Прошлое и настоящее знаменитой американской династии - стр. 54

– Розового шампанского! – послышался ее возбужденный голос. – Нам нужно еще шампанского! Все пьют до дна!

– Великолепный прием, не так ли? – в какой-то момент обратилась к ней Эва. – Только подумай, сколько в этом зале денег!

Эта мысль уже приходила Жа-Жа. Осматривая всех этих богачей, она вслух спросила, может ли человек почувствовать, что ему достаточно его богатства. «И я сказала себе, нет, никогда, тебе никогда не хватит твоего богатства, – со смехом рассказывала она. – Слава богу, в Америке для всех достаточно денег! Слава богу!»

Хотя Жа-Жа всеми силами старалась скрыть, что ее муж не в лучшем состоянии, Конрад этого не оценил. Более того, он не скрывал, что жена действует ему на нервы.

– Какой у вас самый лучший скотч? – рассеянно спросил он проходящего мимо официанта.

Как только Хилтоны вернулись в отель, между ними, естественно, разразилась ссора.

– Я старалась! – как вспоминает Жа-Жа, сказала она Конраду.

Она говорила, что играла свою роль, была ему хорошей женой и партнером. Все ее любят, то есть все, кроме Конрада.

– На этом вечере ты один был безразличен ко мне.

Он оправдывался своим дурным самочувствием. Затем вышел в свою спальню и вернулся в коротком белом махровом халате, уселся перед ней в кресло и закурил сигару.

– Давай перенесем разговор на утро, – попросил он.

Жа-Жа, по-прежнему в вечернем платье, нервно расхаживала по комнате, явно решив выяснить отношения.

– А потом ты вдруг присылаешь совершенно постороннего человека – какого-то священника! – чтобы он сказал мне, что ты хочешь развестись со мной! – сменила она тему. – Ты направил ко мне этого священника?

Конрад растерялся. На деловых совещаниях он всегда знал, как вести себя в моменты возникающих разногласий. Но в семейной жизни? Нет. Главное, он не испытывал к Жа-Жа той любви, которая могла бы вызвать у него вспышку гнева, хотя бы отдаленно сравнимую с ее яростью. К тому же он действительно плохо себя чувствовал. Поэтому он просто сидел, курил свою «гавану» и с досадой слушал ее.

– И что из того, что я хочу выглядеть красивой? – продолжала она бушевать, стремительно расхаживая по комнате. – Что из того? Ты когда-нибудь давал мне почувствовать себя желанной?

Он по-прежнему не находил слов. А она, видимо, решила, что ей не удается вывести его из равновесия. Что еще нужно сделать, чтобы вызвать у этого человека хоть какие-то эмоции?

– Как ты посмел так поступить со мной?! – остановившись перед ним со сверкающими глазами, спросила она, давая волю своему необузданному венгерскому нраву. – Если ты не хотел на мне жениться, – заключила она с горечью, – не нужно было это делать, Кони! Тебе просто не следовало это делать!

Здесь он не мог ничего ей возразить. Сейчас он, как никогда раньше, понял, что ему не стоило этого делать.

После громкой ссоры с Жа-Жа Конрад немедленно перебрался в другой номер «Плазы». Вернувшись через несколько дней в Лос-Анджелес, он позвонил Жа-Жа и сказал, что решил покончить с их браком. Он принял это решение по многим причинам. Прежде всего, он так и не смирился с отношением церкви к его разводу с Мэри. Во-вторых, теперь он отчетливо понял беспредельный эгоизм и ограниченность Жа-Жа, что не могло возвысить ее в его глазах. Сказывалась здесь и его крайняя занятость. В своих мемуарах Хилтон признавался, что ему легче было провести переговоры по приобретению нескольких отелей, чем обсуждать с Жа-Жа, каким образом можно продлить их брак. Поэтому он решил, что если она не подаст заявление о разводе, то это сделает он. Ведь она утверждала, что устала от него, что меньше всего хочет, чтобы заявление исходило от него. «Я сама это сделаю, и с радостью», – заявила она. 3 ноября 1944-го она подала заявление о разводе, после чего было принято решение о разделе имущества и соглашение о разводе, в котором было предусмотрено, что Жа-Жа будет получать алименты в размере 2083,3 доллара в месяц.