Хедлайнеры - стр. 16
…В мире всегда существовало разделение на Beatles и Stones. Beatles были очень красивые, и все их любили. А параллельно есть Rolling Stones, которые с придурью. Которые одеты в красные штаны, всегда размазаны, расписаны – с намеком на то, что они были на другой стороне. И они вернулись, чтобы помочь людям, уже имея это знание… И, естественно, традиция расписывать морды и одеваться черт знает во что – она оттуда и идет. Хиппи – яркий пример этого, хотя они это сами не всегда понимали. Но это сделано для того, чтобы отделить себя от реального мира.
Но когда есть такая задача в советских условиях, понятно, что быть юродивым сто процентов времени – это значит сто процентов времени проводить в кутузке. Или просто загреметь в дурдом. Поэтому приходилось наносить на себя грим, который потом надо было снова смывать. Татуировку, которую делали хиппи, на морду не нанесешь. Сразу окажешься в дурке. В силу этого те, кто мог себе это позволить, – мазались. Те, кто готов был идти на крайности. Мы мазались время от времени, с очень большим удовольствием.
А. К.: Очевидцы вспоминают, что на ранних концертах «Аквариума» ты пытался выступать с зеленой бородой…
Б. Г. (с воодушевлением): Зеленая борода была один раз в жизни. Поскольку краски у меня не было, то приходилось красить бороду фломастером. Это случилось на концерте в «стекляшке», которая потом стала «Венскими звездами». Там мы играли вместе с группой Сашки Ляпина «Ну, погоди!». Был какой-то концерт, который формально можно считать первым выступлением «Аквариума». Это ранний 74-й год. Джордж Гуницкий играл на барабанах, Файнштейн – на басу, а я – на электрогитаре. Тогда мы совсем не умели ни петь, ни играть. Энергии тоже было не очень много. Поэтому приходилось компенсировать это всякими цепями…
А. К.: А цепи у вас были?
Б. Г.: Да, я любил ходить… У меня была такая здоровая цепь. Большая, до пояса. Из железа.
А. К.: Ну и где же ты ее достал? Ты же не с бачка туалетного ее снял?
Б. Г. (улыбаясь): Ты знаешь, у меня дома висела цепь, которая выполняла эстетическую функцию. Кажется, на ней был какой-то колокольчик. И в нужный момент я ее снимал и надевал на себя. А еще у меня была такая красная, типа длинного жилета шотландского, подкладка к плащу. Но, будучи снята с плаща, она как бы успешно заменяла мне концертные одежды.
А. К.: А у тебя какие источники фантазии были? Ты ходил в подпольные театры-студии, смотрел прогрессивные фильмы типа «Blow Up»? Или тебе уже попадались в руки какие-то журналы вроде «Rolling Stone»?
Б. Г.: Тогда не было никакого кино. Не было никаких журналов. Единственное, что было, – журнал «Ровесник». И польский журнал «Панорама», где все равно ничего было не понять. Так что все это придумывалось. Из головы.
А. К.: Где-то в самом начале 80-х на концертах у тебя появился продуманный жесткий грим. Какие-то стрелки на веках…
Б. Г.: Ну да. Как бы жены есть у всех, девушки есть – поэтому грим доступен. Там уже можно мазаться в полный рост. Я как бы уже знал, как именно глаза подводить.
А. К.: Для этого бралась отечественная тушь?
Б. Г.: По-моему, отечественной тушью никто не пользовался. Всегда были какие-то девушки вокруг, у которых можно было приличную тушь на секунду стрельнуть. На самом деле у меня дома уже была своя косметичка, мне Джоанна Стингрей привозила из Америки все. То есть я требовал, чтобы она привозила такого, такого и такого.