Хэда - стр. 9
Сегодня воскресенье. На самодельном календаре на стене название дня выведено яркой красной краской.
Колокольцов, не отрываясь от дела, по-западному бесцеремонно кивнул приехавшему дайкану и показал на табуретку, приглашая сесть. Очень невежливо! Так у них принято. Ученики-японцы кланялись по-европейски одними головами из-за стола, как болванчики, не выскочили и не пали ниц!
Эгава присел на табуретку. Татноскэ переводил. Он успел обучиться! Знал термины! Изучил архитектуру судостроения и математику?
Эгава вслушался, живо достал из-за пояса письменный прибор с тушью и кистями, бумагу из портфеля и, не стыдясь, стал записывать, сам увлекся, как мальчик, как в самые ранние годы, когда жадно и с восторгом слушаешь старших и веришь им.
Кончился урок. Эгава огляделся, с кем же рядом он сидел? Как он сейчас выглядит?
Японские плотники, пятясь к дверям, отвешивали дайкану множество поклонов, как бы просили прощения, что оказывают должную честь с опозданием.
Плотники ушли. Сразу же пожилой чиновник из свиты дайкана поспешил за ними. Он остановил плотников за воротами и отвел их куда-то в сторону. Видимо, что-то объяснял строго.
Неужели каждый из них может стать ученым? А впоследствии в народе скажут, что Эгава не был гениальным инженером? Просто у его родителей деньги были и положение, а, мол, гениями бесплатно не становятся!
Татноскэ знает по-немецки, и Колокольцов свободно говорит на этом языке!
Дайкан задал несколько вопросов юному учителю. Знаменитого ученого Японии образовывает двадцатилетний Колокольцов с большой самоуверенностью, как дикаря и неуча! Колокольцов живет с дочерью Ябадоо. Обиды покорно глотаешь, как яд, как будто не дайкан, не глава власти, а преступник!
Колокольцов заговорил с Эгава как с другом, посвященным в тайну наук. Но если бы он знал, как это грубо и оскорбительно выглядит. Но как интересно все, что тут узнаешь!
Глава 3
ФЕОДАЛЬНЫЙ КНЯЗЬ
– Для спускового устройства адмирал затребовал свиного сала, а они толкуют мне про каких-то каракатиц! – входя, говорил Степан Степанович Лесовский. – Сало нужно для спуска шхуны!
У дверей, на половике, матрос снял с капитанских сапог кожаные калоши в глине.
Японцы, вошедшие с Лесовским, при виде своего дайкана замерли в низких поклонах.
Уэкава Деничиро – уполномоченный правительства бакуфу[6] на постройке западного корабля, шустрый молодой человек с лисьим личиком, принимая, в свою очередь, поклоны от Эгава, – кланялся ему. Чиновник молодой, но столичный и сановитый.
– Эгава-сан! – приветствовал Степан Степанович, разглядев загадочную фигуру гостя в полутьме храма. – Рад видеть вас! Тут идет спор с Уэкава-сан. Вы кстати… – «При нас они еще сдерживаются, особенно когда встречаются здесь, а когда одни, поклонам их взаимным и церемониям – несть числа!»
Капитану Лесовскому больше тридцати. У него широкий покатый лоб, короткие брови и стриженые усы. Эгава замечает, что от постоянных служебных забот Лесовский-сан выглядит сумрачным, его маленькие глаза могут показаться подслеповатыми, как у очень требовательных и строгих людей. Такие всегда готовы стойко встречать опасности. С дорогими друзьями капитан, наверное, меняется. С его взгляда, как с прекрасного утреннего неба, сходит пелена тумана. Становится непохожим на «палубную швабру», как, по сведениям от переводчиков, называются высшие чины в западных морских войсках.