Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - стр. 55
Гражданские войны второй половины XIII в. на пространстве Монгольской империи привели к фактическому приобретению самостоятельности улусными правителями Чингисидами, которые, несмотря на декларируемую приверженность к имперским политико-правовым принципам и нормам, конечно же, не могли не учитывать реально складывающейся ситуации и влияния традиций регионов, которыми им довелось управлять. Это нашло весьма яркое отражение в проанализированных судебных процессах, каждый последующий из которых демонстрирует все больший отход улусных правителей от системы имперских правовых и процессуальных ценностей на практике и учет ими тех факторов политического и правового развития, которые не оказывали влияния на Монгольскую империю в первой половине XIII в., – в новых условиях сформулированные тогда основные принципы и нормы «чингисидского» права оказались не слишком актуальными, что и обусловило лишь декларативное следование им на практике.
§ 8. Расправа или суд? К вопросу о приходе к власти золотоордынского хана Токты
Исследование истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах, в силу своего междисциплинарного характера, позволяет не только существенно расширить наши представления о ханском правосудии, но и совершенно иначе оценить конкретные события, в особенности те, которые достаточно кратко и при этом противоречиво освещены в сохранившихся до нашего времени средневековых источниках. В качестве примера эффективного применения такого подхода мы намерены проанализировать с историко-правовой точки зрения события 1291 г., когда могущественный золотоордынский временщик Ногай и претендент на престол Токта (1291–1312) свергли золотоордынского хана Тула-Бугу (1287–1291).
Эти события нашли отражение в целом ряде источников различного происхождения, в большинстве из которых сообщается о том, что временщик Ногай и царевич Токта составили заговор против Тула-Буги и заманили его на переговоры, во время которых он был схвачен и тут же казнен вместе со своими тремя соправителями. Именно такая версия представлена прежде всего в арабских средневековых исторических сочинениях Рукн ад-Дина Бейбарса, ан-Нувайри и Ибн Халдуна, ал-Калкашанди, ал-Макризи [Тизенгаузен, 1884, с. 106–108, 155–157, 381–382], из которых первичным источником является труд Бейбарса, современника событий, тогда как остальные преимущественно опираются на него. Сходную версию, хотя и имеющую некоторые отличия от арабской, предлагает еще один современник событий – иранский государственный деятель и историк Рашид ад-Дин [Рашид ад-Дин, 1960, с. 83–84].
Ряд средневековых авторов, не сообщая деталей, лишь кратко упоминают об убийстве Тула-Буги. При этом ал-Макризи и Никоновская летопись указывают в качестве виновника его гибели Ногая [Тизенгаузен, 1884, с. 435; ПСРЛ, 2000а, с. 168], а ал-Калкашанди, Абу Бакр ал-Ахари, Вассаф и автор «Му’изз ал-ансаб» – Токту [Ахари, 1984, с. 94; ИКПИ, 2006, с. 41; СМИЗО, 1941, с. 86; Тизенгаузен, 1884, с. 405].
Другие русские летописи, начиная с самой ранней, Лаврентьевской, сообщают не о заговоре и перевороте, а об открытом военном противостоянии Тула-Буги и Токты и победе последнего [ПСРЛ, 1928, с. 526; ПСРЛ, 1949, с. 157; ПСРЛ, 2001, с. 180]. Аналогичная версия приводится и в сочинении хивинского хана-историка XVII в. Абу-л-Гази, который, правда, смешивает Тула-Бугу с его предшественником – ханом Туда-Менгу (1280–1287) [Абуль-Гази, 1996, с. 100].