Халцедоновый Двор. Чтоб никогда не наступала полночь - стр. 44

– Вот гляжу я на лорда Берли, – заговорил он, начиная рассказ несколько издалека. – Большая часть того, что делает Уолсингем, построена на фундаменте, заложенном Берли. Мало этого: старый барон до сих пор не теряет связей с агентами и информаторами. А когда Берли умрет или – чему не бывать до самого Второго пришествия – подаст в отставку, его баронство, придворную должность и агентуру унаследует сын, Роберт.

– Но ты – не Роберт Сесил, – сказала Анна, когда он сделал паузу.

– Уолсингему мог бы наследовать Сидни – он был женат на дочери Уолсингема еще до того, как мы с тобой появились при дворе, но он мертв. А я не настолько симпатичен Уолсингему, чтобы занять его место. И, по всей вероятности, никогда подобных симпатий не удостоюсь.

Анна ободряюще сжала его предплечье. Гуляя, они держались слишком близко друг к другу – настолько, что ее фижмы на каждом шагу толкали его в бедро – но ни один не пытался отстраниться.

– Но так ли уж это нужно?

– Чтоб заниматься тем же, чем и Уолсингем? Да. Мне самому на подобное предприятие не хватит ни денег, ни связей. Мы с Билом вечно переправляем в обе стороны, по цепочке, письма да просьбы, добиваемся разрешений на заграничные поездки, помилований для заключенных, которые могут пригодиться, подарков и пенсионов в награду за услуги… Конечно, они нечасто получают плату, но очень важно, чтоб они знали: да, их могут вознаградить. А я не могу обещать наград: мне попросту не поверят. А если бы и мог… – Губы Девена дрогнули, скривившись от невысказанной досады. – Если бы и мог, я ведь не из советников королевы. Я – сын незначительного джентльмена, отличившийся в Нидерландах настолько, что награжден местом при дворе, услужливый и привлекательный настолько, чтобы порой удостаиваться предпочтения – но не более. И большего, очевидно, мне не достичь.

За время сей негромкой монотонной речи, из коей привычка к этаким мыслям досуха выжала всякую страсть, оба успели вернуться назад, к банкетному домику в центре сада. Утро было в самом разгаре. Вскоре королева прекратит почивать, и Девену придется, заступив в почетный караул, сопровождать ее в церковь, на службу в честь Богоявления. Однако в покоях переполненного по случаю зимних празднеств дворца было душно и тесно, в саду же царила свежесть и простота, и Девену очень не хотелось уходить.

Повернувшись к нему, Анна взяла его за руки. Тонкие пальцы в коричневом сукне мягко сомкнулись на изжелта-бурой коже его перчаток.

– Тебе двадцать семь, – напомнила она. – Те, о ком ты говоришь, старики. Своего положения они достигли со временем. Сколько лет было Уолсингему, когда Елизавета сделала его своим секретарем?

– Сорок один. Но он имел связи при дворе…

– Также заведенные за долгое время.

– Не все, не все. Большая часть – семейные: отцы, сыновья, братья, кузены, родня со стороны жены…

Пальчики Анны на миг сжали его ладонь, и Девен разом умолк.

– Тебя я ради политических выгод не оставлю, – поклялся он.

Эти слова породили на губах Анны улыбку, согревшую холодок серых глаз.

– Подобного я о тебе и не думала.

– Главное препятствие – королева. Нет, – поспешно добавил он, невольно оглядевшись, дабы убедиться, что в саду, кроме них, ни души, – я не хочу сказать о ней ничего дурного. Я ее верный слуга. Но предпочтения ее отданы выходцам из известных ей семей – особенно тем, что уже связаны с ней узами крови. К каковым я не отношусь.