Хадур - стр. 22
– Нет, все же я схожу, поищу его, – Священник поднялся. – Бог мне не простит, если я брошу человека. Я знаю.
Антон не понимал привязанности Священника к Максиму, но он понимал, что старика не остановить, а если Священник пойдет один, то, возможно, заблудится, и это может стоить ему жизни. Священник будет бродить кругами, но так и не сумеет найти выход из леса, умрет от истощения. Или погрязнет в болоте и захлебнется.
– Ладно, я схожу с тобой. Но только не думай, что я тоже считаю его посланником божьим, – Антон поднялся и слегка потряс Машу за плечо. – Мы пойдем, Максима поищем, присмотришь за Лидией? – Маша, которая уже успела уснуть, кивнула. – Если что кричи. Громко кричи.
Маша еще раз кивнула и села, чтобы не уснуть. Священник и Антон ушли вслед за Максимом, а Маша проводила их сонным взглядом.
3
Максим отходил от импровизированного лагеря все дальше и дальше. Несколько раз он оборачивался, но продолжал видеть тусклый костер сквозь желтеющие кусты. Обернувшись в четвертый раз, он увидел, что костер исчез среди неровных стволов и густых зарослей, и Максим почувствовал, будто он оказался в другом мире, мире дикой природы, нетронутой человеком, где вообще неизвестно о существовании цивилизации. Но жестяная банка из-под пива – захрустевшая под стоптанным ботинком Максима – напомнила о том, что человек успел нагадить по всей планете.
Максим не пошел в сторону бурелома и болотистых земель, и он не собирался искать деревню. Он двинулся на юг, планировал пройти некоторое расстояние лесом, а затем выйти к шоссе и продолжить движение на Москву. Возможно, ему повезет, и он найдет заправленный автомобиль с рабочим аккумулятором. Ну, а если не найдет, то будет идти пешком. И Максим вспомнил книгу, которую он читал в шестом или седьмом классе – "Путешествие из Петербурга в Москву". Воспоминания о школе, о приятном и беззаботном детстве заставили улыбнуться.
Но что-то его останавливало. Это "что-то" хватало за руки, упиралось в грудь и просило подождать, не уходить, не бросать эту кучку перепуганных и потерявших убежище и друга людей. Вернуться и помочь им найти хотя бы дом, чтобы несчастные смогли пережить скорую зиму. Максим считал, что он тоже приложил руку к их бедам, ни напрямую, но косвенно.
Нет, я не причастен к этому, уверенно заявил он сам себе. Я не просился к ним в дом на ночь и не я прибежал в дом с толпой тварей. Я к этому непричастен, и не мое дело, что с ними будет.
Все правильно. Брось их и иди ко мне. Путь ты знаешь, осталось лишь пройти его…
Боль появилась резко, но казалась терпимой. Постепенно она росла, порождая ощущение того что вот-вот лопнет череп. Максим зажмурился.
…тебе нравится белокурая сучка, но ты не должен на это отвлекаться, ты выше этого. Сильнее. Иди. Ты знаешь, где я, и мы должны встретиться.
Максим схватился за голову и уселся под дерево. От боли помутилось зрение, и картинка перед глазами превратилась в темное размытое пятно. Максиму казалось, что он может потерять сознание (или разум?) в любую секунду. Но где-то в дальнем и темном углу подсознания он желал этого. Он хотел потерять сознание. Отключиться. Хотел не слышать этот ужасающий голос и не чувствовать боли.
Кто ты?
Иди…
Кто ты?
…ко мне!
Ответь…
Зрение отключилось полностью, и Максим начал проваливаться в темноту. Постепенно скорость падения увеличивалась. Он пытался ухватиться хоть за что-нибудь, но руки не могли ничего нащупать. Оставалось только падать, ожидая смертельного удара в любую секунду.