Гваделорка - стр. 22

– Куда это вы, такие обтрепанные?

Они были в прошлогодних бриджах с клочками и оборванными хлястиками у колен, в замызганных футболках и в кроссовках, похожих на раздавленные птичьи гнезда. Непричесанные, конечно. Федя, однако, набрался храбрости и заспорил:

– А чего! Это же храм Божий, а не филармония. Сюда можно без нарядов.

– То-то и есть, что храм. А вы как… на сбор металлолома. Хоть бы рубахи надели чистые…

Наверно, их бы все-таки не задержали, поворчали только. Но Андрюшка и Федя – оба одинаково – почувствовали себя так, словно явились незваными на чужой праздник. Андрюшка потянул Федю за рукав. Назад.

– Давай уйдем…

За церковной калиткой он виновато объяснил:

– Наверно, эта тетка правильно сказала. Мы в самом деле такие обормоты… Бабушка моя, когда меня в церковь собирала, оглаживала целый час…

– Небось полотенцем… – усмехнулся Федя. Вспомнил про весеннее «воспитание» в прошлом году.

Андрюшка тоже хмыкнул, но без веселья.

– Дело не в рубашках, – рассудил Федя. – Бабки решили, наверно, что мы просто так, для забавы. Они ведь не знают… Может, им объяснить?

– Не хочется почему-то… – повел плечами Андрюшка. – Федь, знаешь что? Есть одно место…

– Какое?

– Ну… где можно помолиться. И даже внутрь заходить не надо.

– Это где?

– Недалеко.

Они пошли мимо учебного корпуса, мимо длинного профессорского дома и старинного особняка с аптекой. Остановились на перекрестке. Напротив ярко краснел под солнцем небольшой кирпичный костёл. С острой башенкой, с колоколом на ней.

– Вот, – сказал Андрюшка. – Смотри, там статуя…

За воротами изгороди, перед входом в костёл, подымалась на постаменте небольшая скульптура. Белая, будто из фаянса. Мужчина с маленьким мальчиком на руках.

– Этот Иосиф с маленьким Иисусом. Муж Богородицы. Он всегда заботился об Иисусе, был его земным отцом и поэтому стал святым… Мне бабушка говорила.

– Ну и что? – недоверчиво сказал Федя.

– Перед ними и можно прочитать молитву.

Федя осторожно проговорил:

– Дрюша, костёл – это ведь церковь для католиков. А мы же вроде бы православные. Будет, наверно, недействительно…

– Да какая же разница! Иисус Христос один на всем свете! А различия для церквей придумали взрослые из-за всякой политики! Детям-то не все ли равно?.. Смотри, Иисус тут совсем обыкновенный мальчик. Он, наверно, должен услышать других мальчишек…

Федя вдруг вспомнил большеглазого пацаненка среди тех, кого вела в парк Юлия Васильевна. Один из всех он был без панамки, без кепки, со светлыми кудрями и задумчивый такой…

– Дрюша, идем… – И они, переждав цепочку легковушек, перешли дорогу.

Во дворе костёла, за изгородью из редких железных копий никого не было. Дверь храма казалось запертой. Трещали кузнечики. На улице в эту минуту тоже никого. И они почти без робости встали перед статуей. Иосиф смотрел озабоченно, а маленький Иисус чуть улыбался.

– А как тут надо креститься? – прошептал Федя. – Если по-нашему, то справа налево. А по-католически, кажется, наоборот…

– Можно так и так. На всякий случай…

И они перекрестились «так и так».

– А молитва? – опять шепнул Федя. – Ты говорил, что помнишь…

– Есть такая. Бабушка часто читает. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя…» «Мя» значит «меня». Но можно ведь и так: «Помилуй Никеля, то есть Никиту Кельникова».

– Наверно, можно… Ты говори, а я за тобой…