Гуси лапчатые. Юмористические картинки - стр. 20
– Бонжур! Бонжур! – отвечает китаец и присаживается к столу, около которого сидят цыганки.
Те протягивают ему руки. Он пожимает их.
– Вот это племя косу у него вымаклачит, это верно. Даже и тогда вымаклачит, ежели бы коса была настоящая, – прибавляете толстая маска.
Проходят двое: один в пенсне, другой с моноклем. Оба зевают.
– Хочешь, я тебе скажу каламбур? – говорит монокль. – Маскарад – маске рад. Ну что, хорошо?
– Глупо очень.
– А где же ты умного-то наберешься? Сам маскарад – глупая вещь, ну, из него глупый и каламбур выходит.
Китаец между тем, сидя около цыганок, потребовал бутылку шампанского и угощает их. Невдалеке от стола, за которым сидят китаец и цыганки, поместился купец с орденом в петлице фрака и с расчесанной бородой, упер руки в коленки и пристально их рассматривает. Мимо проходит другой бородач и трогает купца складной шляпой.
– Чего глаза-то выпучил, Иван Федосевич? – спрашивает он.
– Сижу и думаю… – отвечает купец.
– О чем?
– А вот ежели китайца на цыганке поженить, какие дети будут?
– А я думал, горюешь, что китаец у тебя компанию цыганок отбил.
– Это у меня-то? Нет, брат, шалишь! Не родился еще тот, кто бы от меня корыстолюбцев отбить мог. Хочешь, я этого китайца сейчас похерю? У него вон одна бутылка шипучки выставлена, а я сейчас подсяду к цыганскому столу и пару потребую да на закуску вазу с дюшесами. Вот на моей стороне правда и останется! Сейчас цыганки в мою сторону и обратят свои улыбки.
– А вдруг китаец тоже пару бутылок потребует и на закуску вазу? Ведь китайцы богатые.
– Тогда я ему полдюжиной редера нос утру.
– И он может переду тебе не дать! Распояшет кацавейку, вынет оттуда пару лиловых бумажек и тоже полдюжины выставит.
– Тогда я каждой цыганке по синему билету в стакан опущу.
– Китайца не удивишь. Он в ответ тебе и шампанским настоем на розовом кредитном билете угостит. Откуда к нам самодурство-то перешло? Из Китая.
– А вот хочешь, мы сейчас начнем с ним денежное сражение на пробу?
Купец вскочил с места и полез в карман за бумажником.
– Не надо, не надо! Верю. Насчет безобразия тебя никакой китаец не переспорит, – остановил его бородач. – Пойдем лучше в залу. Там живые картины показывают.
– Ну, то-то. Я, братец ты мой, с их цыганским начальником-то приятель, я у него лошадей покупаю. Стоит мне ему только пару слов насчет двух рысачков сказать, так по его приказанию и китаец-то из-за цыганского стола кверху тормашками полетит.
В галерее играют военные музыканты. Останавливаются две маски и слушают музыку.
– А ведь это пожарного полка музыканты, – говорит одна из масок.
– Уж и пожарного! – сомневается другая маска. – Да разве у пожарных есть музыканты? Зачем им? Ведь им такого артикула не полагается, чтоб под музыку маршировать.
– Ничего не значит. А все-таки у них музыка есть. Как большой пожар, она всегда играет для отчаянности пожарных.
– Ну что ты врешь! Да это не пожарные.
– Да неужто ты мундира-то не можешь отличить? Видишь, синие оторочки. У них и трубы так устроены, что ежели играть, то на них играть можно, а как что нехватка, то навинтил их на кишку и заливай пожар.
– Да ты пустое мелешь.
– Душечка, я была знакома с одним пожарным музыкантом, и он сам мне рассказывал.
В зале показывают живую картину «Мороз Красный Нос», освещенную красным бенгальским огнем. В картине стоит женщина в армяке, прижавшись к стволу дерева.