Гусары денег не берут. Неполная дура - стр. 46
– Ну, полно! – попыталась утешить ее Кира. – Вам-то что? Чего вы ревете?
– Такой прекрасный был человек! – рыдала горничная. – Как теперь бедная Элеонора будет одна? Погибнет! Как пить дать пропадет!
– Одна? Позвольте, а почему?..
– Так как же! – воскликнула горничная. – К тому все и идет! Даже насчет похорон распорядиться не умеет. Да и то сказать, отдадут ли нам тело?
– Почему вам?! У покойного имелась семья!
– Ага, – кивнула головой горничная. – Жена.
– Вот именно. Ей и должны отдать тело.
– А если она не может? Если она в шоке?
Подруги переглянулись. Разговор напоминал бред сумасшедшего. О чем толкует эта особа? Видели они вчера Елену Яковлевну, она не показалась им слишком уж беспомощной или беззащитной. Вон ведь, сообразила, что может взять себе часть пациентов мужа и не потерять годами наработанную практику.
– Ой, не сможет она! – продолжала рыдать горничная. – Как с вечера таблеток напилась, так еще и не вставала. А коли и встанет, какой прок? Она с этих таблеток всегда словно сама не своя. Ни одеться сама не может, ни до уборной дойти. Все за ней ходить нужно и чуть ли не кусок ко рту подносить!
– Да что вы такое про свою хозяйку говорите? Она так расстроилась из-за смерти своего доктора?
Горничная на мгновение перестала рыдать и недоуменно уставилась на подруг.
– Какого доктора?
– Доктора Пешкова!
Горничная изумилась еще больше.
– Бог с вами! – воскликнула она. – Я этого человека и не знаю вовсе! У нас другое горе. Хозяина… Мужа Элеоноры Сергеевны убили! Вот оно горе, так уж горе!
И она снова приготовилась зарыдать. Но подруги ей не дали этого сделать, опередив вопросом:
– Так о смерти психотерапевта вашей хозяйки вам ничего не известно?
– Вроде бы звонили из милиции, – вздохнула горничная, явно недовольная, что ей не дадут вволю предаться своему горю. – Да мне не до того было. Что мне какой-то доктор? Живой он там или мертвый, а у меня хозяйка сама словно мертвая.
И женщина всхлипнула.
– Да еще мамаша ее в истерике у себя дома бьется и нам телефон своими звонками обрывает. Хотя ей-то чего? Она Сергея Павловича всегда ненавидела! И жена его собственная тоже ненавидела! А теперь вон белугой воет. Ой, чует мое сердце, не к добру это!
– А что с ним случилось? С вашим хозяином? Как он погиб?
– Разное говорят, – покачала головой женщина. – Сначала позвонили, так сказали, что под машину угодил.
– А потом?
– Потом следователь звонил, сказал, что не все ясно, хочет с Элеонорой поговорить.
– А потом?
– Что потом? Я ему русским языком объяснила, не может она. В шоке. Рыдает.
И, помолчав, горничная добавила:
– А с чего ей рыдать, если сама ему только тем утром смерти пожелала?
– Прямо так и пожелала?
– Ну, да это дела семейные, – отмахнулась горничная. – Редкая жена иной раз не мечтает от мужа избавиться. Может, на душе и не то совсем, а все равно на мужика орешь. Ну, этого я следователю говорить не стала, наверное, сам знает.
– А он что вам сказал? В смысле, следователь, что он сказал?
– Он все свое твердит. Пусть завтра к одиннадцати у меня в кабинете будет.
Так как часы показывали уже изрядно после одиннадцати, то девушки смекнули: добудиться свою хозяйку горничная не сумела. И к следователю Элеонора вовремя не попадет. А если так, то он должен позвонить сам и выяснить, в чем причина задержки. Не успели подруги подумать об этом, как красивый, стилизованный под старину телефонный аппарат с бронзовыми вставками мелодично зазвонил.