Гуляйполе - стр. 26
Заполнив завоеванные Московией огромные пространства, смешавшись с переселенцами из Центральной России, жители Новороссии приняли и новый, смешанный русско-украинский язык – суржик (в буквальном смысле суржиком называют смесь ржи с пшеницей). Впрочем, здесь не только родился язык, но возник и особый характер свободолюбия, замешенный на свойственной россиянам буйной, взрывной непокорности.
Русских и украинских земледельцев не хватало для заселения Дикого Поля. Одними из первых в Новороссии появились сербы, бежавшие от османского ига. Они образовали здесь даже два края, впоследствии ставшие уездами: Славяносербию и Новосербию. Ныне это значительные части Луганской и Кировоградской областей Украины. Затем на бывшее Дикое Поле прибыли черногорцы, за ними валахи – православные жители Румынии, тоже бежавшие от гнета османских правителей. Прибыли десятки тысяч греков. Потянулись в Новороссию арбы, фуры, каруцы, телеги, расписные возы-кибитки молдаван, грузин, поляков, цыган, евреев, православных никонианцев, единоверцев, поповцев и беспоповцев, скопцов, духоборцев, хлыстов и, удивительное дело, татар и турок, признавших новую мощную державу и желавших послужить ей не за страх, а за совесть. На берегу Днепра возникла даже шведская колония.
Поразительный создавался край! Новороссия стала своего рода американскими прериями для переселенцев всех племен и народов, всех религий и убеждений. Немецкие колонисты, любимцы Екатерины, как правило, представители протестантских сект коммунистического толка, принесли в Дикое Поле дисциплину и навыки общинного самоуправления. Русские староверы – обычаи поста и чрезвычайные строгости в быту, набожность и трудолюбие. Беглые бунтовщики, напротив, распространяли дух вольнодумства, свободомыслия, непризнания любых авторитетов, даже религиозных. Евреи-колонисты показывали коммерческую хватку, учили азам финансовой деятельности…
Всем нашлось место, всех приютила Новороссия. Но, увы…
Перенапрягаясь в борьбе за выживание, стремясь к полному единоначалию и подчинению человека главной задаче, Россия и здесь, в Новороссии, постепенно создала настолько крепкий и всеохватывающий управленческий и военный аппарат, что он стал терять гибкость и костенел, как больной позвоночник. Чиновники превращались в бюрократические винтики, дворяне – в военную касту, помещики – в касту имущественную, навечно привилегированную. Церковь, стремясь поддержать державу, становилась частью аппарата и не могла служить для недовольных людей даже моральной поддержкой, отдушиной, не говоря о большем. Веры народ не терял, но терял доверие.
Не повезло и козакам-запорожцам, вольнолюбивым защитникам левобережной Украины от «бусурман», «ляхов» и «литвинов». Сильная и строгая в единодержавии Россия не могла ужиться с непонятной ей козацкой республикой. Не терпела и самого института гетманства, атаманства, выборной верховной власти, особенно после ряда вполне понятных метаний гетманов то в сторону «ляхов», то в сторону «свенов».
Постепенно козацкие Сечи (их насчитывалось не более десяти) были разгромлены и уничтожены. Сечевые козаки, те, кто не покорился, ушли. Меньшая часть – в Турцию, а большая подалась на Дон и Кубань, где уже селились свободолюбивые беглые из собственно России, получившие от соседних племен тюркское наименование – казаки.