Гукюн - стр. 24

Юна убеждает себя, что сейчас придёт Джисон, ей все объяснят, а этот пугающий ее мужчина уйдёт. Но сколько бы она не объясняла себе, что причин бояться нет, ведь двор полон воинов и гостей – желание спрятаться не отпускает, хоть под кровать заползти, лишь бы этот ее на лоскутки распарывающий взгляд чувствовать перестать. В комнате, в которой до этого было тепло, даже жарковато, принесённый воином словно из его ледяных чертог сквозняк гуляет. Он даже не моргает, эту невидимую нить, между ними проложенную, не рушит, въедается в кожу Юны жутким взглядом, от которого страшно настолько, что застрявший в глотке немой крик спазмами горло сводит.

Юна, натянув рубашку на колени, всё пытается заглянуть за спину мужчины, но никто больше не идёт.

– Кто ты? – не выдерживает девушка, не понимая, что происходит.

Ее грудной голос в Гууке жидкой патокой разливается. Как же она, наверное, сладко стонать будет, когда он ее медленно глубокими толчками в эту постель втрахивать будет, но сперва, как и обычно, она будет умолять оставить ее в живых. Зверь в Гууке от одних мыслей урчит, хозяина торопит.

– Жениха нет, но брачная ночь будет, – расползается на губах Гуука жуткая улыбка, желание спрятаться в Юне достигает своего апогея.

Сейчас всё будет по заезженному сценарию – крики, истерика, мольба, капитуляция. Гуук это уже сотню раз видел, с каждого дома, в который его войска входили, слышал, но девушка удивляет. Гуук отталкивается от косяка и только делает шаг в сторону кровати, как Юна, спрыгнув с постели, бежит мимо него к двери. Он даже не пытается ее поймать, усмехается только, когда девушка, споткнувшись о трупы, усеявшие коридор, падает лицом вниз в лужу пока ещё теплой крови несчастных слуг. Юна оборачивается к двери, в проёме которой стоит ухмыляющийся мужчина, и, продолжая соскальзывать на крови, с трудом поднимается на ноги. Ее руки дрожат, она подносит их к лицу, без единого звука вытирает окровавленные ладони о рубашку и бежит дальше в зал, зайдя в который, бессильно падает на колени. Зал дворца Джихёна усеян трупами. Сам глава дома с торчащим в боку кинжалом сидит в углу перед высоким, тоже одетым в чёрное мужчиной.

– Что происходит? – одними губами спрашивает Джихёна Юна и вскрикивает от неожиданности, когда ее, подхватив за локоть, волочат в середину комнаты и швыряют у ног испустившего дух одного из охранников.

– Согласитесь, было скучно, – расхаживает между трупами Гуук. – Но, как я появился, сразу стало веселее, – следит он за попытками девушки отползти к Джихёну и, схватив ее за плечо, оттаскивает вновь на его место. – Сиди тихо, не порть мне настроение, – приказывает он ей.

– Так, значит, вспомнил, – подходит он к Джихёну и опускается напротив на корточки. – Я и не забывал. Каждую ночь видел, как твоей кровью умоюсь. Я ведь не мечтаю, я делаю.

– Я знал, что не стоило им верить, – сплёвывает кровь на пол Джихён. – Не зря я чувствовал, что от твоей собачьей породы хорошего ждать не придётся. Надо было лично ехать, лично тебя, сосунка, тогда удушить.

– Вот и я об этом, хочешь хорошо – делай сам, – соглашается Гуук. – Я твой род уничтожу и хоронить вас, мразей, не дам, пусть стервятники полакомятся, – говорит он и оборачивается ко входу, следя за тем, как его воины волокут к нему окровавленного, еле дышащего Джисона. – А твоего сына, точнее, то, что от него останется, я прикажу привязать к его же коню и пущу в город. Всем, кто посмеет к нему подойти или попытается его снять, я прикажу отрубить головы. Он так и сгниёт, не удостоившийся чести быть похороненным. Так ведь ты поступил с Уном?