Гугеноты - стр. 54
– Действительно, я с юга, у моего отца замок и крестьяне. Там кругом деревни. Как ты узнал?
– Говорите просто. Руки не белые, грубые, знакомые с работой. На щеках хоть слабый, но румянец – не от пудры и помад, а от здоровья. В королевских дворцах такого не наживешь.
– Это верно.
– Лежите, ваша милость. Вам надо лежать. Видно, здорово вам вчера досталось.
– Не одному мне.
– Знаю. Слухом земля полнится.
– Кого же ты осуждаешь?
– Никого. Кто вас разберет, дворян, за что вы воюете. Нам, крестьянам, это ни к чему. Но раз вы добрый и простой человек, значит, ваша была правда, так я скажу.
– А вера?
– Какая мне разница, чьей вы веры, ведь не сарацин же. Богу сверху виднее, и коли Он вам помог, прислав меня в ту минуту, когда вы упали с лошади, значит, ваша вера Ему угодна.
– Спасибо, Жан. Как, оказывается, просто.
– Я почищу морковь, хотя не обессудьте, что ее мало. Урожай был плох. Да церковь забрала, да сборщики приехали… Коли не припрятал бы…
– Кто еще с тобой живет, Жан?
– Я один. Все умерли.
И больше ни слова. Значит, не хотел говорить. Допытываться Лесдигьер не стал.
– Чем ты живешь?
– Рыбу ловлю, зверя бью.
– В господских лесах и прудах?
– Где же еще? Но если узнает герцог, мне несдобровать.
– А хлеб? Зерно есть у тебя?
– Уже нет. Можно купить у мельника или в монастыре. Муки, крупы, овощей… Да только где ж денег взять?
– А корова? Много ли молока дает?
– Куда ей. Кормить для этого надо, а чем? Я сена заготовил с осени, но приехал аббат со слугами, стог разметали, да весь и забрали… Теперь голодная, слышите, мычит?.. Пойду сейчас в поле, может, под снегом чего-нибудь насобираю. Вам молоко нужно, оно дает силу.
– Чего же ты сейчас насобираешь? Пожухлую траву, тростинки камыша? Есть ли тут постоялый двор?
– Корчма есть. Хозяин не бедствует, есть у него и сено, и кони даже.
– А далеко ли это?
– Рядом совсем. Деревня-то наша небольшая.
– Хорошо. А теперь подай-ка мою одежду, Жан, – Лесдигьер попробовал высвободить руку из-под одеяла, да только застонал от боли. – Нет, сам не смогу. Залезь в карман моих штанов, Жан, и вытащи кошелек.
Крестьянин сделал то, о чем просил Лесдигьер, и теперь молча, раскрыв рот от изумления, глядел на увесистый кошелек, лежавший на его ладони. Впервые в жизни он видел такое чудо.
– Ты мог бы украсть его у меня. Почему ты этого не сделал? – спросил Лесдигьер.
Жан покачал головой:
– Мы честные люди, а не какие-нибудь разбойники. Возьми я ваши деньги, как бы стал глядеть вам потом в глаза?
Лесдигьер был растроган до глубины души. Этот человек был прост и чист – большая редкость в это неспокойное время.
– А теперь выложи монеты и сосчитай.
Жан долго шевелил губами, перекладывая монеты, морщил лоб, наконец вздохнул и признался:
– Не умею я считать, ваша милость. Одно знаю: этого мне хватило бы на целый год, даже больше.
– А дворянину в королевском дворце – на один день.
У бедного крестьянина от удивления отвисла челюсть.
– Да неужто? – только и смог выговорить он, тупо уставившись на монеты, рассыпанные по одеялу.
А Лесдигьер подумал о том, что ему немедленно надо попасть в Париж и рассказать королеве, что не гугеноты были зачинщиками вчерашней бойни. В том, что Гиз именно так преподнесет ей объяснение о событиях в Васси, Лесдигьер нисколько не сомневался.
– Я должен ехать в Париж, – сказал Лесдигьер и посмотрел на Жана. – Немедленно.