Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - стр. 6
В числе других гостей-шляхтичей и молодому Замбрженовскому пану Иосифу Седлецкому подчас приходилось на балах у ясновельможного пана танцевать мазурку с паней Зосей или вести её к ужину, но чтобы у отца её когда бы то ни было мелькнула мысль счесть этого мелкопоместного шляхтича за возможного жениха своей дочери – о, нет и нет. Пан Бельский слишком гордился своими предками! Вот уже три века Бельские наполняли хроники войн своими героическими подвигами. Мог ли он допустить, чтобы какой-то Седлецкий смел поднять глаза на его дочь?
Но любовь не справляется с генеалогическими и геральдическими таблицами. Короче сказать, Зосе, в свою очередь, очень нравился молодой красивый шляхтич, уже целый год безнадёжно, при каждой встрече, шептавший ей всюду вечно юную сказку любви!
Старый Бельский не подозревал ничего. Оба сына его давно уже были в ближней свите великого князя и только изредка наезжали к отцу. Старший, Степан, командовал первой ротой головной хоругви, а Ян, отрядом псковских лучников, лучших стрелков того времени.
За несколько дней до татарского праздника, пан Седлецкий, узнав, что в посёлке Ак-Таш у старого Джелядина Туган-мирзы готовится большая джигитовка, поспешил к Бельскому, предлагая проводить его и его семейство на место, откуда превосходно будет видно невиданное ещё в Литве празднование.
Старый Бельский было заупрямился, но дочь сумела изменить его решение, и рано утром в день татарского праздника тяжёлый рыдван, в котором помещалась красавица Зося с подругами-шляхтянками, няньками и мамками, под эскортом десяти человек вершников[7] остановился у самой просеки леса, как раз против татарского посёлка.
Старый Бельский приехал верхом. Лихой аргамак так и вился под ним, кусая удила и роя землю копытом. Пан Седлецкий, тоже верхом на прекрасной караковой лошади, поместился несколько позади, отчасти из уважения к старому пану, а отчасти, чтобы иметь возможность перекинуться взглядом со своей возлюбленной.
Татары словно ожидали прибытия таких ясновельможных зрителей, и в ту же секунду, как поезд остановился на горе, началась джигитовка.
Пан Иосиф Седлецкий
Сначала удальцы-татары, одетые в одинаковые костюмы, скакали целыми рядами с пиками наперевес, то рассыпаясь веером, во всю ширину полянки, то, по одному слову предводителя, слетаясь для удара в одну точку.
– Тысяча копий! – ворчал себе под нос старый Бельский, – вот так манёвр. Теперь я понимаю, почему они нас поколотили под Ворсклой! Все врозь, одна минута – налетели как молния. Досконально! Досконально! – твердил он, видя, как тот же манёвр, но повторенный удвоенным и утроенным числом людей, производился с тем же успехом. – Надо сказать об этом новом строе старому Витовту. Пусть-ка он сам посмотрит.
Манёвры массами кончились; на середину площадки вылетели несколько человек джигитов, один из них держал под мышкой небольшого чёрного козлёнка.
– Вур! Вур! – послышалось в толпе, окружавшей джигитов, и державший козлёнка понёсся во всю прыть мимо ставки мирзы Тугана.
Остальные бросились его преследовать, и началась бешеная скачка на небольшой, относительно, площадке, оцепленной зрителями. Много удальства и ловкости выказал джигит, уносивший козлёнка, отбиваясь от пятерых противников: он то падал с седла почти на землю, то снова взбирался на лошадь, но всё-таки козлёнок был отбит – и снова началось преследование нового владельца.