Грязь - стр. 11

Я дергаюсь и вырываюсь из глубины сна. На меня светит луна, мой лоб мокрый, у меня эрекция. Журналист по-прежнему не спит, он двигает одними зрачками и жестом руки показывает неважность происходящего. Я смущен, пытаюсь болтать, много и быстро болтать.

– Черт, это ладан. Нота среди духов, как же я сразу не узнал. На ноге, вдоль бедра свежий розовый шрам. Несчастный случай или авария.

Следователь сидит на прежнем месте. Услышав возглас обвиняемого, она одергивает юбку и закидывает ногу на ногу. Меня сажают напротив, но я уже горю. На этот раз она выбрала нестрогую, великую в плечах кофту-распашонку и узкую, сильно выше колен тонкую юбку в клетку. Свежий парфюм она сменила на тяжелый и смолистый. Купаж мужской, однако, ушлые маркетологи впаривают подобные смеси как унисекс.

– Авария. Вы типа этот, как его? Шерлок Холмс.

– Загадки, просто люблю загадки. Он умер?

– К сожалению.

– Сожаления нет, да и к мужчине это слово не очень подходит. Вы женщины придумали эти безобразные «хороший парень» или «мне так жаль». Только кольцо улетело в помойку, не успел последний гвоздь вонзиться в гроб.

– Не ждите, откровений не будет.

– Нет уж, скажите. Вы его выбросили, или положили в ту маленькую деревянную шкатулку? У каждой женщины такая есть. Она стоит на столике между помадами и духами.

– Хорошо. Я отвечу, отвечаете и вы. Вижу ложь, сделка отменяется.

– Хорошо, – палю я, не дожидаясь оглашения всех условий сделки.

Она машинально гладит палец, с которого некогда блестело кольцо. Я замечаю точки от уколов, маленькие такие, словно укусы, не комаров, а, скорее, мошек. Черные, с прозрачными крыльями, они появляются весной и терроризируют род людской до самой осени. Их укус не болит и не чешется, но горит еле заметной красной точкой.

«Укусы» следователя тянутся ровной чередой. Они начинаются на лбу у линии роста волос, стекают к надбровным дугам и упираются в переносицу. Над ней обычно кроется разочарование в виде двух глубоких вертикальных складок. Обычно, но не в примере со следовательницей, она упаковала лицо в каменную маску. Ее «молодость» не заканчивалась в верхней части лица. От «укусов» пострадали и носогубные складки, и шея, и верхняя часть груди. Я снова смотрю на грудь.

– Мы не любили друг друга. Жили вместе, но уже не любили. Мы не ссорились, не портили друг другу настроение, не трепали нервы, мы не требовали и не ревновали, мы просто были.

– Как удобно, – язвительно замечаю я.

– Не удобно, – перебивает она, – Подобный образ жизни только кажется привлекательным, а на самом деле отнимает жизненное время. Мы женщины сентиментальны и ожидаем от партнера не разрешения на спаривание с кем угодно.

– Вы женщины нуждаетесь в опеке и заботе. Чем сильнее и надежнее плечо, тем лучше. Секс? У вас был секс?

– Хм, вот как. Был. Секс был. Редкий, ни к чему не обязывающий …

– Невкусный, неинтересный, быстрый …

– Достаточно, – она впервые повышает тон, – Теперь к вам …

– Кольцо? – перебиваю я.

– Что кольцо?

– Ну, вы его в шкатулку?

– Нет, – отрезает следователь, – Не успел последний гвоздь …

Я максимально наполняю легкие воздухом, затаиваю дыхание. В меня проникает запах дешевой краски, смешанный с людским благоуханием. Она говорит правду. Я бы сказал, что читаю по лицу, но это не так. Специально или нет, но ее лицо не выражает эмоций. Жидкость под кожей сковывает мимические мышцы и не позволяет слабости вырваться наружу. Специально, она сделала это специально.