Груз небесный - стр. 33

Военный следователь капитан Бугай был человеком щуплым и невысоким. Глядя на него, казалось, что кто-то, раздававший людям фамилии, жестоко пошутил над ним, выдав ему ярлык, который не соответствовал содержанию.

– Фамилия, имя, отчество, – начал он разговор с Веригиным, демонстративно положив перед собой чистый бланк протокола допроса свидетеля.

– Веригин Никодим Антонович, – несколько растерявшись от такого официального начала, произнес Дима.

– Веригин, – тоном недоверия проговорил капитан, будто видел Диму насквозь и знал, что названная фамилия не является настоящей.

На гражданке Дима никогда не встречался со следователями, да и в армии тоже. Но он много читал о следователях, об их такте, уме, проницательности. Однако все это развеялось после первых фраз Бугая, поскольку манера поведения его, да и манера говорить сами по себе намекали на то, что сидящие перед следователем – ничто, и что бы они ни говорили, все это – лажа, и следователь говорит с ними только потому, что необходимо соблюсти некую формальность.

– Так вы утверждаете, что Ващанов избил Гуляева? Так написано в вашем рапорте.

– Да.

– Не да, а утверждаю, – тоном учителя начальных классов заметил следователь. – Вы видели, как Ващанов избивал Гуляева?

– Нет.

– Почему же вы это утверждаете?

– Я знаю, что они ссорились… Потом Ващанов ушел куда-то и вернулся пьяным.

– Почему вы считаете, что Ващанов был пьяным? Вы ведь не видели, как он употреблял спиртное.

– От него пахло водкой, и он был возбужден.

– Этого мало, чтобы обвинить человека в пьянстве.

«Что за дебил, – подумал Веригин, – я не обвиняю Ващанова в пьянстве».

– Мало, – повторил следователь, видя, что Веригин не отреагировал на его убийственную логику.

– Я думаю, достаточно.

– Он думает, – передразнил следователь, – он думает, он выдумывает… Все, что вы говорите, – предположение. Так?

– Наверное, если говорить о том, что я непосредственно не видел.

– А что же вы непосредственно видели?

– Я видел окровавленного Гуляева.

– Так уже и окровавленного. У Гуляева были разбиты губы.

– Раз вы все это знаете лучше меня, – сказал Веригин, – зачем меня сюда пригласили?

– Вас пригласили, – произнес следователь с упором на «вас», чтобы подчеркнуть официальность беседы, да и некоторую дистанцию между собой и Веригиным, – чтобы разобраться с происшествием, отделить факты от фантазий, курсантских фантазий. – Итак, что вы видели?

– Я видел Гуляева, у которого лицо было в крови.

– Хорошо, лицо у него было в крови, но почему вы решили, что Гуляева избил Ващанов? Ведь Гуляев мог упасть с лестницы и разбить себе лицо, у него в лаборатории могло что-нибудь взорваться. Могло?

– Могло. Но вряд ли это случилось в тот день.

– А что же случилось в тот день?

– В тот день я слышал, как Ващанов ругал Гуляева, слышал крики.

– Крики о помощи?

– Нет, крики избиваемого Гуляева.

– Ну, кто вам сказал, что избиваемого?

– Но это и так понятно…

– Кому понятно?

– Козе понятно, – не выдержал Веригин.

– Козе говоришь, – произнес следователь, – ну, ну… Грамотные все пошли… Подожди в коридоре…

Дима вышел в коридор и сел на скамью, длинную скамью, стоящую ву стены.

«Наверное так выглядят скамьи подсудимых, – подумал он, – ведь по делу могут проходить сразу несколько обвиняемых, и все они должны уместиться на одной скамье…»