Грозы царь – Иван Грозный - стр. 22
…Царя грозы – Грозного и страшного для врагов земли Русской – его заклятые иноземные и доморощенные враги и ненавистники никогда не будут величать Иваном Грозным, зато всегда, во всех временах – и поныне – про «Иоанна Мучителя» будут распространять бредовую ложь, что тот в отрочестве выкалывал глаза и вспарывал брюха птицам и тварям бескрылым…
Новое усиление Шуйских во власти после публичного унижения митрополита Макария и ссылки Федора Воронцова ознаменовалось не только усилением власти наместников от их партии, но и решимостью отрока-государя посчитаться с Андреем Шуйским и начать отсчет времени своего правления с нападения на последнего, самого наглого и жестокого временщика.
Но медленно копившаяся ненависть в сердце к Шуйским, помноженная на палаческие уроки жестокости с тварями бессловесными, взывала к отмщению Андрею Шуйскому, но без излишней страстности, а наоборот, хладнокровно, бесстрастно… Кому нужен страстный царь-палач?.. Казнить нужно за дело спокойно, без лишнего трепета, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул, чтобы кровь в жилах не кипела – хладнокровное мщение потрясает неизбежностью кары злых лукавцев и наглых лихоимцев!
К тому же положение в государстве с приходом к власти «новых Шуйских» становилось невыносимым не только для отрока-государя, но и для других противоборствующих властителям боярских партий. Несмотря на бдительность Шуйских, той же осенью параллельно с «уроками жестокости» государя сочувствующие ему бояре составился заговор против князя Андрея Шуйских, во главе которого стали ближайшие родственники Ивана, честолюбивые дядья Юрий и Михаил Васильевичи Глинские.
Заговор созревал долго и во главе его встал конюший Михаил Васильевич Глинский, «злу над всеми Шуйскими начальник», к заговору примкнули клевреты партий Захарьиных и Морозовых. Иван не был посвящен во все контр-интриги своих дядьев и их сторонников. Однако ему важно и дорого было другое – двор, словно, ничего не знал о заговоре. К тому же униженный Шуйскими митрополит Макарий не предпринимал никаких попыток натравить своих сторонников на своих обидчиков Шуйских. Во время нескольких встреч с Иваном владыка держался спокойно и невозмутимо, словно позабыл про прошлые сентябрьские унижения.
Прочитав в глазах своего ученика немой вопрос: «Как же действовать, владыка? Когда выступать – и стоит ли?», Макарий невозмутимо посоветовал отроку:
– Утро вечера мудренее… Наберись терпения, государь… – Он сделал многозначительную паузу. – …И сил свежих, чтобы все выдержать, выстоять и победить… Поезжай, государь, помолиться в Троицкую лавру – Сергию Радонежскому, как твои праотцы молились… Да и на охоте в Волоке Ламском душу отведи от печали… А уж после Рождества, когда на радостях рождения Сына Господь Бог все силы отпускает на волю – и светлые, и темные, тогда и решай, государь… Господь до Крещенья все грехи людские прощает…
Так и сделал Иван: поздним ноябрем ездил молиться в Сергиеву лавру, по снежку первому декабрьскому – на охоту в Волок Ламский, с боярами-заговорщиками… Потом весело праздновал государь Рождество Христово в Москве…
А спустя несколько дней после празднования Рождества 1544 года, государь Иван пригласил всех знатнейших бояр к себе на пир во дворец… Он решился не потому, что знал о заговоре дядьев Глинских… В конце концов, Глинские и сами могли бы разделаться с Шуйскими, если бы могли, если бы хотели… Но наказывать Андрея Шуйского дано было не «иноземцам» Глинским, или обиженным за митрополита его сторонникам… Впервые на сцену московской власти – в новом качестве государя карающего! – должен был выйти 13-летний Иван… Все бояре, друзья и недруги должны были увидеть не отрока бессильного, а мужа зрелого, грозного, впервые в своей жизни карающего – за дело!