Гроза Византии (сборник) - стр. 5
– Ты говоришь, Лука, боги? Разве там, на твоей родине, не веровали во Христа?
– Нет, дитя, там не знали Его тогда, а может быть, и теперь не знают.
– Но кому же там молятся?
– Кому? Главе всех богов – Перуну-громовержцу, злому Чернобогу, доброму Волосу, веселому Лелю…
– Истуканам?
– С виду истуканам, пожалуй, но на моей родине этими истуканами изображались великие силы природы. Однако ты меня перебила… Узнай же, что случилось. Пришли в мой край злые люди, это были варяги, они из-за дальнего моря шли по своему обычному пути сюда. И прежде они часто проходили мимо, но никогда ни мы им, ни они нам зла не делали. Дружно всегда жили. Они выменивали у нас хлеб и шкуры на свое железо и оружие. Так шли многие годы. Тут вдруг они явились к нам не с добром, с мечом. После я уже слышал, что вышли у них распри с приильменскими родами, и покорили они их, потом и к нам явились с военною грозою… Ну могли ли мы им сопротивляться? В ратном деле они очень искусны были, мы едва умели в ряды построиться. Так и не сумели мы защитить себя от врага. Помощи нам ниоткуда не было. Все соседние роды разбежались, и остался только мой род, один на один со врагом лютым. Кто успел в лес к древлянам убежать, тот спасся; больше всего побили на месте, многих также в плен забрали и с собой, вот сюда – в Византию, как рабов увезли.
И старейшина увезен был со всей семьей своей как раб. Были у него жена, с которой он душа в душу прожил, дочь твоих вот лет – красавица, сын с женой и сыном маленьким. Так их всех и взяли. В Византии на рынках рабов семьями всегда охотно покупали. Варяги рассчитывали продать их там или на своих выменять. А тут еще славянский старейшина… За него рассчитывали взять больше, хотя он и немолод был. По дороге, пока морем плыли, они обращались хорошо со всеми своими пленниками – никого не обижали, кормили, поили, ничем от себя не отделяя, работать заставляли – когда вихря не было, грести мы должны были, – да это ничего было, легко. Старейшина плененный только грустил тогда. Еще бы! То первым человеком был, а то вдруг жалким рабом стал… Так переменчиво счастье людское!
– Дед, ведь этот старейшина был…
– Молчи, дитя, и слушай! Ведь только начинались беды этого старейшины тогда. Сын его любимый, единственный, Всеслав, вдруг одному из варяжских вождей полюбился. Молодец он был этот Всеслав, во всем роде другого такого не было: силы и удали непомерной, и лицом пригож, и станом строен. Взял его варяг к себе, отнял от отца и матери, от жены молодой, и больше с той поры не видали они его никогда, и что с ним сделалось, скрыла от них судьба… Да и не суждено им, знать, уже свидеться более. Плакали и мать и жена, когда их разлучили. Да что? Разве слезами поможешь тут чему-нибудь?.. Разлука ли, горе ли повлияли – не знаю, только у оставшейся жены сына старейшины тут же на варяжской ладье дочь родилась. Варяги-то тогда только смеялись да радовались, одного, говорят, нет, на его место новая пленница явилась, все что-нибудь в Византии и за нее дадут. Впрочем, они мало обращали внимания на пленных, пока наконец не прибыли в Византию. Там варяги всех их сковали попарно. Старейшина был скован не только с женой своей, но и дочерью, и с женой своего сына. Как плакала тогда она, бедняжка… Малютка была у нее на руках, чувствовала она, эта бедная мать, что скоро, скоро придется ей навеки расстаться со своими детками! Так это и сталось! Красавица была эта славянка, здесь таких нет, и как она была похожа…