Громовая жемчужина - стр. 46

Кагеру молча встал и ушел в темноту.

– Подальше, подальше! – крикнул ему вслед Анук, хохоча. – За холм!

– И как тебе не надоест над ним издеваться? – укоризненно сказал Сахемоти. – Ведь знаешь, как он страдает, удаляясь от огня. Еще заболеет, и кто будет его лечить – ведь не ты? Оставь его в покое.

– Никогда! Ха, это только начало! Жду, не дождусь, когда он перестанет быть тебе нужен…

– Мелочная злопамятность – это человеческое чувство. Похоже, твое новое тело на тебя плохо влияет, – пошутил Сахемоти. – Кто мстит мокквисину – мой брат или юный ученик колдуна?

Добродушная шутка старшего брата неожиданно разозлила Анука. «Сколько можно меня поучать, словно я и вправду мальчишка! А я ведь ему равен, мы оба – боги! Точнее, были ими когда-то…» Через мгновение он сам удивился своей злости. В последние месяцы огненному демону порой казалось, что внутри него завелся противный внутренний голосок, словно червяк-древоточец в живом стволе. Голосок подсказывал ему глупые, мелочно-злобные, завистливые и мстительные мысли, и бывший бог все чаще не успевал отделить их от собственных. «Что за ерунда насчет равенства? Не знаешь, так молчи! Мне ли не знать, из каких источников Сахемоти некогда черпал свою силу, сколь велико было его могущество по сравнению с моим ограниченным огненным даром!»

«Вот именно – было»,– успел пропищать невидимый червяк.

Анук ужаснулся своим мыслям.

– Ты как всегда прав, старший брат, – сказал он вслух, чувствуя раскаяние и стыд. – Эй, мокквисин! Иди сюда, хватит шарить в темноте! Костер вовсе не догорает!

Вскоре беззвучно появился Кагеру с охапкой веток, сел на свое место, подбросил ветку в огонь. Смолистые ветки ярко вспыхнули, хвоя запылала огненными метелками. Сахемоти зевнул.

– Пойдем спать, Анук. Время давно за полночь. А то утром сюда рано явятся плотники и начнут стучать топорами…

Братья-боги еще посидели у костра, лениво перебрасываясь репликами, а потом отправились устраиваться на ночь. Анук еще засветло натаскал сухих водорослей под корни самый большой сосны, по сторонам повесил циновки от ветра, и превратил нору в удобный летний шалаш. Кагеру, как всегда, остался дежурить у костра. Мокквисин мог часами сидеть, подкладывая в костер мелкие щепки и смотреть в огонь.

Луна поднималась все выше. С воды потянуло холодом. Цикады одна за другой умолкали. С холма прилетела ошалевшая ночная бабочка, заплясала над костром. Вспыхнули золотом белые крылья, словно цветок, подхваченный вихрем, и исчезли в пламени. Кагеру наблюдал за ней в полудреме. На миг ему почудилось, что это не бабочка, а стрекоза… Стрекоза? Ночью?

Кагеру мигнул. Откуда-то из прошлого явилось невероятно далекое воспоминание. Золотистая драконова стрекоза с радужными крыльями сидит на листе осоки – жвалы так и ходят из стороны в сторону, а маленький черноволосый мальчик не сводит с нее глаз, медленно занося над ней соломенную шляпу…

– … никогда не убивай стрекоз, Кагеру!

– Почему, мама?

– Есть поверье, что стрекоза уведет тебя в Донный мир.

– Как это – в Донный мир?

– Представь, что ты пошел играть в тростники Микавы и заблудился…навсегда.

– Как это – навсегда?

– Тем, кто попал в темную Страну Корней, где правит Праматерь, никогда не найти дороги назад. Кроме того, стрекоза – наш предок.