Гром гремит дважды - стр. 12

Я закатал длинноватые рукава ифу и осмотрел руки. Никаких следов от инъекций. Чистые вены. Что же я тогда вспоминал? Или это — просто бред, вызванный вчерашней таблеткой?

Я незаметно огляделся — никто на меня не смотрел — достал зажатую между губой и десной таблетку и спрятал её в подвёрнутый рукав. Только после этого, нагнувшись, поймал губами тепловатую струйку воды.

***

— Что мы вообще делаем? — спросил я.

Мы терзали берёзу уже не меньше часа. Я едва на ногах держался, есть хотелось так, что в глазах темнело, но толстый Шен вечно крутился поблизости, и я не хотел доставать свёрток при нём. Привяжется опять со своими «предупреждениями», а я, может, ещё и Ниу подставлю. Не зря же она велела свёрток припрятать. Пока не разберусь с местными порядками, лучше не высовываться.

— В смысле? — Тао опять, как вчера, замер, положив лопату на чурку.

Он снова работал без перчаток и то и дело перехватывал черенок поудобнее, чтобы не тревожить кровавые мозоли, что, конечно, было невозможно.

— Вот это всё, — мотнул я головой, имея в виду цех. — Зачем? Что на выходе?

— Палочки.

— Чего?

— Мы производим палочки для еды.

Тут даже я замер и уставился на Тао. Нет, он говорил серьёзно.

— Те, которыми едим в столовой? — уточнил я.

— Ну... и их тоже, наверное. Но большую часть — на продажу.

— Куда?

— Ну, куда... В магазины, кафе, фастфуды. Людям.

Я заставил себя опустить взгляд и вернуться к работе. Потрясающе. Стоять весь день, не разгибаясь, чтобы сделать какие-то грошовые палочки. В прежней жизни знать не знал, насколько это сложный и трудоёмкий процесс.

Тао опять прощёлкал приближение Шена, и тот на него наорал, вынес предупреждение. Я вздохнул. Надо отсюда выбираться. Никакого желания «привыкать» не было. Лучше уж сдохнуть на улице от голода, чем положить жизнь на выплату какого-то долга, о котором я даже не помню.

К тому же, надо разобраться со своим прошлым. Все эти воспоминания — о чём они? Что со мной сделали? А главное — кто? Одно очевидно: всё, что я вспомнил, происходило не в этих стенах. Здесь я недавно. Значит, искать виновника — если он, конечно, существует, — тоже надо снаружи.

Тао шёпотом выругался, когда рука скользнула по черенку, опять остановился, затряс ладонью. На лице его было написано страдание.

— Почему тебе не выдают перчатки? — спросил я.

Тао угрюмо промолчал, глядя в сторону. Я, посматривая на него, не забывал обрабатывать чурку.

— У него забрали перчатки, — со смешком сказал тот парень, с которым Тао разговаривал утром. — Джиан. Тао ему проиграл в карты, а отдать не может — сам всё жрёт.

— Пенг, заткнись! — закричал Тао. — Не суй нос не в своё дело!

Всё-таки он, даже когда его не ломает, сдерживаться не способен. А ещё что-то там про «дух» заливает. С таким «духом» бойцами не становятся. Разве что в уличных бандах отморозков.

Пенг, смеясь, прошёл мимо. Он ходил в туалет, теперь возвращался к станку.

— Это правда? — спросил я.

Тао сопел, всем своим видом показывая, что разговаривать не хочет.

— Чего ты жмёшься, как девочка? — начал злиться я. — Не моё дело — так и скажи, я отстану.

— Правда, — буркнул Тао.

— Что ты должен? — продолжил наседать я. — Деньги?

— Какие тут деньги? — проворчал Тао, покачивая рукой черенок лопаты. — Лекарство. Здесь всё завязано на лекарство.