Гримасы навязанной молодости. Вторая книга трилогии «Неприкаянная душа» - стр. 29

– Анастасия Минасьян, артистка театра из Еревана, – наступая на кончик туфельки предприимчивой дворянки, громко отчеканила я.

– Армянка? Соседка по Кавказу! – еще больше зарадовался герой Советского Союза. – Вы – полукровка, красавица?

– Да, – пока Атенаиса раздумывала над лживыми словами диковинной Сюзанны де Ламарт, поспешила ответить я.

– Прекрасно! – заявил министр внутренних дел. – Приглашаю вас к себе на ужин.

– Почему ты скрыла от маршала, что я аристократка? – спросила меня новоявленная Анастасия Минасьян, оставшись без мужского общества. – И что такое – армянка?

Ничего себе! Она не знает о такой древней национальности!

– Дворянское звание, то же самое, что и маркиза, – усмехнулась я, напяливая на себя платье, сшитое по выкройкам первой половины двадцатого века.

– Разве армянка может быть комедианткой? Какое уродство! – брезгливо сморщила носик Атенаиса, с ужасом оглядывая в зеркале суровый костюм бесполой комсомолки на своем соблазнительном теле.

Молчаливая горничная надзирала за нами и кривила губы в ядовитой ухмылке.

– В этой стране быть актрисой очень почетно, дорогая. Были времена, и во французском государстве сам Людовик не брезговал дружбой с Мольером, – передергиваясь от клейкого взгляда шпионки, назидательно изрекла я.

– Жан Батист не простой комедиант. Он – великий сочинитель и директор труппы герцога Орлеанского, – обиделась непродвинутая монархистка.

«Господь дал людям пару ушей и один рот, а из этого следует, что человек разумный должен в два раза больше слушать, чем болтать», – замечая, как озабоченная прислуга внезапно засуетилась и схватила швабру, чтобы самозабвенно поводить ею по чистейшему полу, подумала я.

«Ну и ладно, – самонадеянно отмахнулась я от назойливости советской служанки, – главное, социалистические власти помогли путешествующим маркизам приобрести современную одежду, сдав ювелиру маленькое золотое колечко мадемуазель Ламарт. А в этих платьях мы сможем благополучно избежать нежелательных интиндентов, когда смоемся из лап органов».

– Его Величество Товарищ Сталин приедет на бал к министру? – заталкивая снятые драгоценности за лиф и стараясь придать кокетливый вид суровому пролетарскому одеянию, томно поинтересовалась Монтеспан. – У почти короля есть жена?

– Наверное, уже умерла, – наблюдая недоумение, вспыхнувшее в глазах вероломной поломойки, сообщила я. – Не вынесла бремени славы.

– Глупая женщина! – неожиданно оживилась Атенаиса. – А Товарищ красивый?

– В общем-то, да, – облизала пересохшие губы я. – Может быть, полетим домой?

– Что ты, что ты! – энергично затрясла роскошной гривой предприимчивая маркиза. – У меня снова появился шанс стать королевой!

Ужин подали в большой неуютной гостиной. Прелестная супруга Берии Нина Теймуразовна с истинно грузинским гостеприимством старалась угодить незнакомым «актрисам», хотя и не имела чести лицезреть их ни в одном театре Москвы.

Лаврентий Павлович не поддерживал разговора и о чем-то напряженно думал, искоса поглядывая на странных, свалившихся ему на голову, экзотических теток.

Вдруг запыхавшийся военнослужащий влетел в комнату и истошно заорал, прикладывая рабоче-крестьянскую руку к козырьку мрачной фуражки:

– Приехал сам товарищ Сталин!

«Мадам крупно повезло», – обозревая мгновенно покрасневшую парижанку, с тоской подумала я.