Григорий Сокольников: невыученные уроки нэпа - стр. 5
«Вне всяких условий справедливости и рациональности земля попадала в руки тех, кто оказывался ближе к ней, земля распределялась не по нуждаемости, а по силе захватить ее», – писал советский экономист Павел Першин в 1918 г.
Прирезки оказались не такими уж и большими, к тому же голодных ртов из города прибыло немало – в деревню перебрались около 8 млн домохозяйств. В результате вместо 1,87 десятины земли, приходившейся на одного едока до революции, стало всего 2,26 десятины.
Крестьяне у ссыпного пункта. Очередь на сдачу продналога. 1918
[Из открытых источников]
При этом в рамках политики «военного коммунизма» крестьян лишали всех излишков (а порой и не только излишков) их собственной продукции. Многие крестьяне почувствовали себя обманутыми – полученный собственным трудом хлеб их вынудили отдавать без какого-либо вознаграждения.
Жизнь в деревне стала невыносимой. «Крестьянство раскулачивалось. В кулаки зачислялись все недовольные на селе. К кулакам причислялись крестьянские семьи, никогда не прибегавшие к наемному труду. Если в хозяйстве было две коровы, корова и телка или пара лошадей, хозяйство считалось кулацким. В села, где крестьянство отказывалось сдавать излишки хлеба и не выявляло кулаков, отправлялись карательные отряды. И крестьянство на своих сходках выбирало, кому ходить в “кулаках”. Меня тогда потрясло это, но крестьяне объяснили: “Приказано, чтобы кулаков выявили, податься некуда”. Кулаков выбирали на мирских сходках, как прежде выбирали старосту. Обычно выбор падал на бездетных бобылей, чтобы не пострадали детишки», – писала эсерка Екатерина Олицкая. Она же вспоминала, что в магазинах не было ничего – даже спички и мыло приходилось покупать «в подворотнях и на базарах из-под полы». Ценности же, которые экспроприировали у городских богачей и кулаков, «свозили и сваливали где-то с учетом и без учета».
Регистрация прибывших для формирования полка деревенской бедноты. Петроград. 11 декабря 1918
Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Были и те, кто продолжал верить в идею. Член редакции «Торгово-промышленной газеты» Муравьев вспоминал:
Во время военного коммунизма жилось тяжко, мучил холод, мучил голод, даже мороженый картофель считался редким экзотическим фруктом. Но самый остов, самый костяк существовавшего в 1918–1920 гг. строя был прекрасным, был действительно коммунистическим.
Однако в конечном счете передел земли и имущества – та самая идея «отобрать и поделить», которой многие грезили, оказалась неэффективной, и начавшийся в стране голод стал этому главным подтверждением.
Наркомпрод завалили телеграммами о бедственном положении, поступавшими со всех концов страны:
«Иваново-Вознесенск. Хлеба нет. Население голодает…»
«Рыбинск. Настоятельная просьба о высылке муки. Голод».
«Нижний Новгород. Просьба немедленно отправить в Нижний маршрутными поездами хлеб для судовых команд, нужда крайняя, запас хлеба весь истощился…»
Петроградская биржа труда. Раздача бесплатных обедов безработным. Июнь 1918
Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Отъезд московского продотряда. 1919
[Из открытых источников]
Голодающие беженцы. Январь 1921
[Из открытых источников]
«Клин <Московской губернии> совершенно без хлеба. Происходят частые голодные бунты и организованные восстания деревенского и фабричного населения, грозящие перейти в голодный бунт… При настоящем положении планомерная работа становится невозможной. Шлите немедленно возможное количество хлебных продуктов, спасите от голодной смерти, не дайте погибнуть завоеваниям революции».