Григорий Распутин - стр. 18

– Ну, да. Верно… – Задумчиво протянул Лядов. Он реально таким простым вопросом проверял не вру ли я. – Идём. Да смотри у меня…

Мы двинулись по темным, пустынным улицам ночного Петербурга. Я едва сдерживал ликование. Первый шаг сделан! Меня ведут к Распутину!

Теперь главное – убедить «старца» в моих необычных способностях. А именно таким образом я и собирался напроситься ему в помощники. Явить, так сказать, чудо.

Путь от полицейского участка до Английского проспекта показался мне вечностью. Каждый шаг отдавался ноющей болью в избитом теле, а противная питерская сырость легко пробиралась сквозь одежду, что лишь усугублял ощущение бесконечности дороги.

Фонари, тускло мерцающие во мгле, бросали на мостовую длинные, дрожащие тени, придавая ситуации налет трагичности и мистичности. Прямо готовая сцена для фильма про Гришку. Особенно, если учесть, каким злодеем его частенько выставляли.

Меня вся эта атмосферность не угнетала, а наоборот, отчего-то веселила. Тем более, что внутри своего нового, крайне измотанного тела, я впервые за последние несколько часов почувствовал подъём и эйфорию.

Хотелось бежать вперед на всех парах, едва ли не в припрыжку, но чертов Лядов плёлся еле-еле, словно нарочно растягивая этот путь. По крайней мере, мне так казалось. На самом деле, думаю, это реально было чисто мое ощущение.

Унтер-офицер топал широким шагом, крепко держа меня за локоть, будто боялся, что я рассыплюсь в прах при первом же порыве ветра. Или банально сбегу, что более вероятно.

Его пальцы, грубые и мозолистые, впивались в мою кожу, оставляя синяки даже сквозь рукав.

Задолбали, если честно. Один бьет, второй – хватает, третий лапищей своей жмет, будто тело у меня казенное.

При этом Лядов продолжал бросать по сторонам настороженные взгляды и нервно оглядываться, словно ожидал, что из каждой подворотни может выскочить какой-нибудь особо опасный недоброжелатель.

Подозреваю, решив отвести голодранца к Распутину, Лядов нарушил какие-то правила, а потому заметно волновался из-за риска спалиться на ровном месте.

Ну или второй вариант. Он тупо боялся, что ему «на хвост» упадёт кто-нибудь типа городового Петра Алексеевича, и тогда придётся делиться предполагаемой благодарностью.

Я знаю людей неплохо. Работа научила определять интуитивно их мысли, намерения и, чего уж греха таить, тёмные стороны.

Вот Лядов конкретно сейчас уже был настроен получить куш. Его маленькие, жадные глазки бегали, словно суетливые мыши в амбаре, а губы подергивались в едва заметной ухмылке.

Причем, могу дать руку на отсечение, рассчитывал он на вполне себе ощутимую, материальную благодарность, а не на простое человеческое «спасибо». Более того, судя по налету мечтательности, нет-нет да появляющемуся во взгляде Лядова, как и на его физиономии, он уже мысленно тратил полученные денежки на девок и выпивку.

Откуда я взял, что унтер-офицер мечтал конкретно об этих вещах? Да у него на роже все было написано. Люди, подобные Лядову, не умеют скрывать, что думают. Поэтому, наверное, он не смотря на приличный возраст, а на вид ему не меньше сорока, все еще стоит за конторкой полицейского участка. Ни ума, ни фантазии у Лядова не имеется. К моему, конечно же, счастью. Будь на его месте городовой Петр Алексеевич, есть ощущение, вместо путешествия к дому Григория сидел бы я за решёткой в компании ворья и жулья.