Грифон - стр. 31
– А я заслужил доставку домой? – вяло осведомился будущий лейтенант полиции, пошатываясь и держась за голову.
– Само собой! – бодро ответил Федоренко.
– Семеныч, а чего криминалиста нет? Осмотр, что, не делали?
– Хмм… все сделали, – вмешался Коля. – Ты тут три часа валялся, я уж хотел тебя на «Скорой» отправить, да Семеныч не дал – говорит, отлежится. Мол, завтра ему на новую службу идти, а из больницы так просто не выпустят. Не – не подумай чего – мы ощупали тебя – пульс нормальный, все в порядке. Опять же Бернгольц тебя посмотрел – все в норме. Так что не считай, что тебя бросили на произвол судьбы.
– Не считаю, – вяло запротестовал я, хотя именно так и считал.
В дороге все молчали, и лишь Семеныч время от времени встревоженно поглядывал на меня и все спрашивал вновь и вновь, нет ли у меня странных ощущений, нет ли каких-то проблем, чем меня совершенно достал. И без него было тошно.
Я поглядывал в зеркало заднего вида, видел там себя – с великолепным фиолетовым фингалом и думал: ну как, как я завтра прибуду к месту моей ссылки с такой рожей? Ответа на этот вопрос не было.
Машка, видимо, ждала дома, так как она выбежала, когда хвост автомобиля с моими коллегами потерялся за углом соседнего дома. Она бросилась мне на шею и, поцеловав в губы, с надеждой спросила:
– Ну что? Как? Нашел? Вытащил?
– Нашел, вытащил, – ответил я, тараща глаза от невыносимой боли в голове.
– И как она?
– В больнице. На переливании крови. Маш, мне идти надо. Я отвратительно себя чувствую.
– Мне зайти? Ну – я же обещала расплату натурой! – хитро прищурилась Машка.
– Нет. Вали-ка ты домой, – твердо решил я. – Мне сейчас только тебя не хватало для полного счастья. Голова у меня болит. Ни до чего мне.
– Это что, месть? – подозрительно осведомилась Машка. – У меня в четверг правда голова болела, чего теперь, ты вечно поминать будешь? И в пятницу болела, да. Давление менялось, дождь был – ты же помнишь. А как дождь, у меня всегда голова болит.
– Да какая месть?! – возмутился я. – Ты на мою рожу глянь! Видишь мои боевые раны? Так чего ерунду несешь! У меня голова так болит, что сейчас я выблюю. Хочешь – прямо на тебя? Хочешь?
– С чего это ты решил, что я этого хочу? – искренне удивилась Машка. – А твой фингал – ты с ним даже красивее. Такой весь… мужественный. Такой мачо! Ух, так бы и затрахала тебя до смерти!
Освободившись от прилипчивой подружки, я пошел домой, вяло размышляя о том, как проходит мирская слава. Вот не было фингала – Машка так никогда не возбуждалась. Чтобы ее завести, надо было постараться. Правда, потом уже остановить трудно, но вначале… это я уже знал точно – опробовано, и не один раз. И даже не десять.
Мы встречались с ней уже три года, с тех пор, как она пришла к нам попросить кружку сахара – чай попить было не с чем, а бежать в магазин влом. Я как раз сидел дома, а родители свалили к бабке с дедом, оставив дома меня одного.
Я всегда страшно сопротивлялся поездке к дедам – дурацкие разговоры о каких-то родственниках, сюсюканье бабки и слюнявые поцелуи, которые потом тайком оттирал.
Поцелуи признаю только от подружки, и то – чтобы прежде зубы почистила. Патологически брезглив, понимаешь ли. Отец всегда над этим хихикал и говорил, что я уродился в каких-то князей Пипиркиных – из общей бутылки пить брезгую, от одного куска кусать брезгую – как будто не парень с рабочих окраин, а вшивый интеллихент в десятом поколении.