Грибник. Детектив - стр. 8
В почтовом ящике что-то белело. Конечно, опять бумага из налоговой, вызов по поводу их несуществующего теперь кооператива. Уперся в свою дверь – не открывается. Он и забыл, что эта дверь теперь недоступна, после продажи и отчуждения большей части квартиры.
«Отчуждение», – пробормотал вслух. Ну вот, теперь придется спуститься и обойти дом, чтобы пройти через законный теперь подъезд. Бывший черный ход, лестницу для прислуги.
Внутрь двора нужно идти через подворотню, длинную сводчатую арку. На той стороне, у выхода кто-то стоял, и Артур будто постепенно узнавал его. У некоторых местных аборигенов это любимый пост – там они стреляют сигареты у знакомых и полузнакомых прохожих. Эту жизнь двора Артур наблюдал из своего окна, сам он в этом месте давно не появлялся.
Обнаружилось, что стоит Алмаз, в детстве приятель и одноклассник. Но этот не курил. Когда все их одноклассники повырастали, выяснилось, что этот всегда простоватый парень еще и болеет редчайшей психической болезнью. Не становится взрослым. Этот не совсем уже молодой мужик остался там, в их детстве.
– А, Артурка! Башмак! Чего несешь? – встретил его Алмаз, с какой-то непонятной надеждой глядя на чемоданы, будто ждал угощения. А может быть, на самом деле ждал?
Это странное имя являлось самым настоящим, не кличкой. Кажется, Алмазов дед был цыганом, и внука назвали в честь него.
Сейчас Алмаз стал мужиком с сизыми, плохо пробриваемыми щеками и в очках с толстыми выпуклыми линзами. За ними моргали сильно увеличенные глаза, в которых отчетливо заметна каждая нехитрая мысль.
– Пустоту, – как-то принужденно произнес Артур. – Нет там ничего. – Не представлял, о чем можно говорить с этим тридцатипятилетним ребенком. А в детстве они общий язык находили. – Вообще-то, за грибами ходил… Скоро лето, гриб можно сушить. – Артур помолчал. – Кстати, я в театр на службу поступил. Библиотекарем.
– Мы тоже из леса чего только не тащим, – бодро сообщил Алмаз. – В прошлом году Максима нашли.
– Какого Максима? – с недоверчивым недоумением спросил Артур.
– С колесами, железного. Черные копатели мы, – с гордостью объяснил Алмаз.
– Кого ты слушаешь! – послышалось из подворотни. К ним подходил еще один дворовый деятель, Эдик Намылин, по кличке Намыленный. Торопился почему-то.
Он жил в соседнем семейном общежитии, когда-то принадлежавшем Невскому заводу, а сейчас, кажется, никому. В местных кругах известен тем, что активно промышлял наркотиками. Вот появился из-под подворотни на свет, низенький, коренастый.
Этого Артур не видел несколько лет. Вблизи стало заметно, как тот изменился. Будто поблек, мумифицировался, теперь его можно назвать молодым человеком с большим напряжением.
– Ты же знаешь, – не здороваясь, заговорил он, – мы на перешейке копаем.
Артур, вообще-то, мало, что знал о жизни обитателей двора, но промолчал.
– Мы свою работу работаем, – бодро, будто в чем-то убеждая, продолжал Намыленный. – У нас все реально, ботву не гоним. Прошлой осенью блиндаж финский заваленный нарыли. Взялись копать. Пулемет там нашарили, «Максим» старинного образца, еще кое-что по мелочи.
– Ага, финляндский пулемет. Только он уже не стрелял, – вставил Алмаз.
– Молчи, урловой. Неплохую копейку за него взяли, – не останавливался Намыленный. – Сдали барыге одному. Совсем бодрый пулемет, даже краска кое-где осталась. В торфе хорошо сохранился. А если что, тот барыга восстановит, он и не такое мастрячил… У меня еще каска немецкая есть. Не надо? Штык трехгранный. Свиней хорошо им колоть, в деревне колют.