Гретель - стр. 10
– Вот и славно. Отдохнёт. А то всё торопилась.
– Пойду, проверю.
– Да сиди ты, ну её к лешему. Гарик!
– А!
– На меня напала скука, уныние и понимание бренности мира.
Гарик прыснул в чашку.
– Ну, это норм вообще-то. Весеннее обострение. У меня что ли, думаешь, не бывает?
– А бывает? Ух ты, какое счастье, что я не одинок. И что ты делаешь? Ходишь по городу с топором?
– Ты не поверишь. Две таблетки афобазола и три глицина. Красота.
– И никаких топоров? Ты меня разочаровываешь. Ладно, чё. Тоже куплю. Афобазол и глицин… как бы не забыть. Сомы грамм – и нету драм.
– Что?
– Книжка такая есть, страшная. Тебе такое нельзя.
– Угу, прикол защитан. Пойду, проверю всё-таки.
Гарик ушёл. Юрик повозил по клеёнке пальцем. Закрутил крышку термоса. Уставился в окно, но там больше ничего не плавало. В коридоре что-то грохнуло – опять, наверное, споткнулся о чужие ботинки, вот раззява, как всегда…
– Э… там это… – он в перекошенных очках ворвался на кухню. Сюда иди… она это…
– Да чего?!
– Не дышит. Или… я не знаю…
– Блииин!
Когда Юрик увидел мёртвую Гретель, он тоже немедленно захотел умереть. Мозг отказывался понимать липкий ужас происходящего. Где-то на самом дне робко трепыхались мысли о суде, позоре и тюрьме. Трепыхались, но пока особо не высовывались – мозг сам себе хозяин, в большинстве случаев знает, как не свихнуться. Зато поистине страшным было мёртвое тело на диване. На Юрика словно столбняк нашёл. А вот Гарик повёл себя на удивление грамотно – быстро справился с истерикой, подобрался, успокоился и принялся тормошить бездыханную девушку.
– Ну что ты стоишь?! – крикнул он, открывая ей веко и светя в глаз фонариком от телефона. – Сердце жми!
Бесполезно – Юрик стоял столбом и таращил глаза.
– А, чёрт… Охренеть с тобой можно! Эй!
Внезапно он оказался возле Юрика. Раз… и тот согнулся пополам. Доходяга Гарик врезал ему прямо в солнечное сплетение.
– Всё! Хорош симулировать! Сюда иди, сказал! Будешь тупить, с трупаком останемся.
Дальше было как в тумане. Гарик нещадно жал грудную клетку. По лбу его лился пот, щёки покрылись красными пятнами. Юрику достался рот. Вдыхая свой воздух, свою жизнь в чужое вялое тело, он дрожал от отвращения. Губы девушки были похожи на сдувшийся шарик, пролежавший всю зиму на снегу. Если бы Юрик мог думать, то подумал бы о том, что навсегда передумал целоваться и теперь сожалеет, что не раз допускал такую оплошность. Но он не мог думать – только чувствовал, что ему страшно, неизъяснимо страшно. И ещё, что запах Гретель ему совсем не нравится. Из её рта пахло съеденной пищей, мясным теплом и чем-то острым и химическим, похожим на мяту с хлоркой.
– Замечательно… Пошла, родимая… – Гарик пригладил потные волосы, отдышался.
Гретель коротко вздохнула и пошлёпала губами – как во сне.
– Давай, красотка, вставай, – бормотал Гарик, наклонившись к её лицу.
Девица улыбнулась и повернулась на бок.
– Сеанс окончен, все на выход! – Гарик потряс её за плечо.
Ноль внимания.
– Просыпайтесь!
Юрик чувствовал опустошение и приближение мигрени. В висках поламывало, на лоб будто надели железный обруч.
– Нашатыря ей надо понюхать, – сказал он.
– У тебя есть?
– В аптечке в машине.
– Так тащи!
Когда чистый сырой воздух окутал с головы до ног, наполнил измученные дыхательные пути и вернул ясность зрения, Юрику захотелось раздеться догола и лечь плашмя в лужу. Как та бутылка. А потом медленно-медленно переползти за руль и уехать – тихо, не включая фар. «Почему тихо?» – спросил он сам себя. И сам себе ответил – «Потому что Гарик»