Грешник - стр. 18

– Один доллар в год, – повторяю я.

Черт, это очень хреново.

Валдман смотрит на меня оценивающим взглядом и делает глоток виски.

– Я вижу, ты наконец-то осознал масштабы этой гребаной проблемы.

О, да, и дело в том, что сейчас не имеет значения, насколько законна и честна сама сделка. Потому что история такова: застройщик из другого штата выгоняет группу милых, добропорядочных монахинь из дома, где они творят добро. История заключается в том, что место благотворительности будет снесено и превращено в храм потребительства и алчности. История в том, что эти старушки-монахини – проклятье, я прямо сейчас вижу их в новостях, с маленькими платочками и очаровательными морщинистыми личиками – просто хотят накормить и одеть бедных, а большие плохие миллионеры обижают их и нуждающихся горожан, просто чтобы быстро заработать.

Черт, черт, черт. Как я, мать твою, мог это пропустить?

Я провожу рукой по волосам и с силой дергаю их, чтобы сосредоточиться.

– Вы хотите, чтобы я нашел способ отменить сделку?

– Черта с два, – фыркает Валдман. – Знаешь, сколько денег мы на этом заработаем?

Конечно, черт подери, я знаю, но ничего не говорю.

Мой босс наклоняется вперед, для пущей выразительности постукивая по столу.

– Нет, в интересах Кигана и Или продолжить работу, а нам и подавно. Сохрани сделку, но реши эту проблему. Восстанови нашу репутацию.

– Сэр?

– Ты меня слышал, – бурчит он. – Настоящая проблема – это наша репутация, а не сама сделка, поэтому тебе нужно спасти репутацию фирмы.

– Я… – На самом деле не знаю, что сказать. – Сэр, я ни хрена не смыслю в пиаре.

– Да, но ты подписал сделку, так что будет лучше, если пресса увидит именно тебя. К тому же на тебя приятно посмотреть, сынок. Что выставляет нас в положительном свете.

Я качаю головой.

– Сэр, пожалуйста…

– Шон, все уже решено. Я попросил Трента связаться с монахинями…

– Что?

– И они собирались послать свою настоятельницу или кого-то еще, чтобы встретиться с тобой, но полагаю, одна из сестер заболела, поэтому они отправили монахиню-стажера.

– Монахиню-стажера?

Кажется, Валдман теряет терпение.

– Ну знаешь, она вроде как еще не монахиня, но на обучении или что-то в этом роде. Я не знаю, это у тебя брат-священник, верно?

– Послушница, – произношу я, удивляясь, что все еще помню это слово. – Должно быть, она послушница, – а потом добавляю: – И мой брат больше не священник.

Он морщит лоб.

– Но это значит, что вся ваша семья католики. Верно? Ты католик?

– Раньше были католиками, а я перестал быть католиком в колледже, – отвечаю я, и что-то в моем тоне заставляет Валдмана заткнуться.

– Ах, ладно. Что ж, в любом случае эта монашка-стажер предложила приехать сюда, но мне кажется, будет лучше, если ты поедешь к ней. Так ты произведешь на нее лучшее первое впечатление. Она ожидает тебя в приюте в районе десяти часов.

Бросаю взгляд на часы. Через полчаса я буду пожимать руку монахине. Что, черт возьми, случилось с моим днем?

– Как зовут послушницу? – интересуюсь я, поднимаясь со стула. Резонно было бы отправиться туда, владея как можно большей информацией.

Валдман смотрит в экран своего компьютера.

– Э-э-э, Айверсон.

Мое сердце начинает бешено колотиться.

«Успокойся, Шон. В Канзас-Сити, наверное, много католиков с фамилией Айверсон».

Валдман прищуривается, просматривая записи, которые оставил для него его секретарь Трент.