Грешник. Приручи меня - стр. 13

6. 6

Упираюсь ладонями в пол, стараюсь отодвинуться подальше от кресла, в котором сейчас сидит Якубов. Без резких движений.

Создается полное ощущение того, что если чуть что пойдет не так, этот больной урод попросту на меня набросится.

Голова раскалывается на части. Затылок наливается металлической тяжестью. Лоб словно в огне.

Стараюсь что-нибудь придумать. Отчаянно прокручиваю в голове разные мысли, но всякий раз наталкиваюсь на тупик.

Выхода не вижу.

Что я могу сказать Якубову? Как его остановить?

Идей нет.

Если только упомянуть про НЕГО. Про того, кто подарил мне кулон. Сказать, что он придет за мной. И лучше… меня не трогать.

Ложь, конечно.

Никто не придет. А ОН… даже не знает, что меня нужно искать. Спасать. Но я все равно рефлекторно обхватываю кулон дрожащими пальцами, словно за последнюю соломинку цепляюсь.

В ужасе смотрю на Якубова, который сейчас лениво разваливается в кресле, продолжает небрежно дымить сигарой. Выпускает клубы дыма один за другим, откинув голову на широкий подлокотник.

То, что я наблюдаю за ним, сжавшись в комок нервов, как будто бы дает смутную иллюзию контроля. Будто могу управлять ситуацией. Контролировать что-то.

Но умом понимаю: ничего я не могу. Против Якубова ничего нельзя сделать. Осознание режет разум.

Тело напряжено до боли. Меня всю трясет. Мелко, лихорадочно. Знобящая дрожь прокатывается мощными волнами. Сильнее и сильнее. Так, что уже трясется подбородок и постукивают зубы.

Не удается побороть панику.

И я замечаю, как его глаза начинают поблескивать. Словно он чувствует мои эмоции, упивается тем эффектом, который на меня производит.

Наверное, терять нечего.

Если буду дальше молчать, лучше не станет. Надо хотя бы попытаться.

— Лучше вам меня отпустить, — говорю тихо. — Пожалуйста.

— Да ну? — с издевкой протягивает Якубов. — Это с чего бы вдруг мне тебя отпускать?

— Прошу вас, — повторяю, очень стараясь, чтобы голос звучал ровно, не сорвался. — Отпустите.

— Иначе что? — осклабливается.

— За мной придут.

— Кто? Твой мужик? — спрашивает с ядовитой насмешкой. — Да плевать мне на того лошару, который тебя дерет.

— Нет, — мотаю головой. — Вы не знаете его. И лучше вам и дальше его не знать.

— Что-то я не понял, — цедит саркастически. — Ты меня сейчас так напугать пытаешься или чего?

— Просто говорю, — выдаю с трудом.

— Ну надо же какая заботливая, переживаешь за меня, предупредить вдруг решила, — посмеивается Якубов, а после уже гораздо жестче прибавляет, будто выбивает каждое новое слово: — Слушай сюда, сучка. Пока твой дебил сюда доберется, я с тобой на славу позабавлюсь. Оттянусь по полной. Вижу, нихуя ты не понимаешь. Объяснять надо. Ну ничего. У нас впереди целая ночь. А под утро может тебя и вышвырну. Тут уже как пойдет.

Он зажимает сигару в зубах, выразительно разминает кулаки, поигрываю костяшками пальцев.

— Сильно ты нос задираешь, как для обычной переводчицы, — заключает Якубов, мрачно сузив глаза. — Я таких не люблю. Тех, кто себе никак цену не сложит.

Молчу. Кажется, и так слишком много сказала. Еще сильнее обозлила его.

Но как по-другому, если…

— Твое дело — простое, — высекает Якубов хлестким тоном. — Дырки мне подставлять. Усекла?

Еще отодвигаюсь. Рассеянно смотрю по сторонам.

Бежать из этой комнаты некуда. Не успею. Либо он сам схватит, либо уже в коридоре меня догонят.