Грешница в шампанском - стр. 28
Хотя на дураков никто из присутствующих не смахивал. Все сливочно-глянцевые господа и их спутницы. Все преуспевающие. Смокинги, запонки с бриллиантами, вечерние платья стоимостью – страшно представить какой, опять же блеск каменьев. Все пристойно, чинно, даже их потрясение. И все столпились возле дивана, на котором сидит, закрыв лицо ладонями, мужчина.
Уж не вдовец ли? Да, судя по всему, он единственный в одиночестве и единственный, кто подобным образом реагирует на происшествие. У остальных присутствующих непременная напарница и вежливый столбняк.
Нет, еще одна дама, кажется, без пары. Курит нервно одну за другой, хозяйски развалившись в большом кожаном кресле у окна. Может, она его жена? И они поругались?
Ладно, гадать нечего, надо начинать. И начинать надо…
– Господа, я хотела бы узнать, что здесь произошло?
Ах, как все пристойненько в их гламурном мире! Ах, как все правильно! Никто не загалдел, не начал жестикулировать, не стал переговариваться между собой. Вперед вышел невысокий мужчина с обширной лысиной. Представился хозяином дома, назвался Виктором Ивановичем, сказал:
– У нас страшное горе, Наталья Евгеньевна!
– Это что, ваша жена, Виктор Иванович?
Она решила начать цепляться сразу же. Почему нет? Они ей новогоднюю ночь испортили, а она что? Она не может быть добренькой. К тому же ей всегда доставалась роль злого следователя. Вовке Лесовскому – роль доброго, а ей злого.
– Тьфу-тьфу-тьфу, что вы! Упаси господи! – он суеверно перекрестился.
– Что так, Виктор Иванович? Покойная была ужасной особой?
– Помилуйте, что вы такое говорите?
Он смутился и примолк ненадолго, а лысина тут же покрылась крупными каплями пота. Как будто кто-то с мороза втащил в дом огромный бильярдный шар, и от тепла он…
Господи, ну о чем она думает?! Что в голову лезет?!
– А от чего же вас должен уберечь господь? – снова пристала она к хозяину дома.
– От такого страшного горя! Это же очевидно!
Вот тут по глянцевой толпе прокатился вполне обоснованный ропот недовольства. Это так господа гневаться изволили.
Приехала, называется! Пристает к приличным людям, вместо того чтобы просто установить личность погибшей и задать один-единственный вопрос.
А она его оставила на потом, как вам, господа хорошие?! Вы сегодня не дали ей завершить эту ночь по задуманному сценарию, и она вам отплатит тем же. Она станет говорить с каждым, и говорить жестко, едко, по-другому с ними было нельзя. Вероятно, и можно, но ей не хочется.
– Вы были с потерпевшей близко знакомы, Виктор Иванович?
– Нет. Никогда. Не скажу, что вижу впервые, но в такой вот обстановке – впервые.
– А где ваша жена, Виктор Иванович? У вас ведь есть жена?
Она устала гадать и спросила напрямую, потому что перекрестие взглядов двух женщин – той, которая курила в кресле, и той, что висела на его руке, очень ее насторожили.
– Моя жена? – капли пота на лысине высохли, будто кто их языком слизнул, и на ней появились красные пятна. – Моя жена… Она… Она вот… Вот в кресле, курит!
Раздался сдавленный вздох молодой женщины, что цеплялась за его рукав. Прямо как бухгалтерша за ее бывшего, честное слово. Она откачнулась от неверного, видимо, предавшего ее, сожителя. Всхлипнула неестественно громко, как-то неподобающе обстановке, потом отчетливо прошептала:
– Гадина лысая…