Гражданская кампания - стр. 66
Лорд Марк махнул рукой и потянулся за хлебцем.
– Я не больно-то следил за барраярской политикой за последний год.
– Это тянется куда дольше. В бытность нашего отца регентом одной из первых его реформ стало введение более простых правил для подданных, желающих переехать в другой округ и принести присягу новому графу. Поскольку каждый из шестидесяти графов всячески пытался увеличить количество собственных подданных за счет чужих, па каким-то образом протащил закон на Совете. Разумеется, при этом каждый граф норовил любым способом помешать своим подданным менять сюзерена. Далее, у каждого графа – будь то прогрессист, консерватор или член своей личной партии, как этот придурочный Форфользе на Южном побережье, – есть свои законы по управлению графством, сбору налогов, поддержанию экономики и так далее. Мать называет округи шестьюдесятью социально-политическими культурными солянками. Я бы добавил – и экономическими.
– Это я изучал, – изрек лорд Марк. – С точки зрения вложения капитала.
Форкосиган кивнул.
– С практической точки зрения новый закон дал право людям выражать свое отношение к власти на местах ногами. Когда закон был принят, наши родители за ужином пили шампанское, а мама ухмылялась еще несколько дней кряду. Мне тогда было лет шесть, потому что мы тогда уже жили здесь, насколько я помню. В результате, как вы понимаете, возникло соревнование, которое продолжается и по сей день. Граф Формудрец улучшает жизнь своих подданных, его округ процветает, его доходы, соответственно, тоже. Его сосед граф Форбалбес ничего не делает в плане улучшения жизни населения, и оно утекает, как из решета, а доходы Форбалбеса падают. И собратья-графы вовсе не проникаются к нему сочувствием, потому что его потери – это выигрыш.
– Ага! – воскликнул Марк. – А Округ Форкосиганов выигрывает или проигрывает?
– Полагаю, мы – перевалочный пункт. Мы спокон веку теряли население в пользу Форбарр-Султана. И чертова прорва верноподданных последовала в прошлом году за вице-королем на Зергияр. С другой стороны, окружной университет, новые колледжи и медицинские комплексы в Хассадаре притягивают народ. Ну, как бы то ни было, граф Формюир – вечный аутсайдер в этой демографической игре. И он внедрил то, что чистосердечно считает очень прогрессивным личным – оч-чень личным, должен заметить – решением.
Чашка Катрионы опустела, но у нее уже давно пропало всякое желание уйти. Казалось, она может слушать лорда Форкосигана часами, когда он вот такой, как сейчас.
– Формюир, – продолжил Форкосиган, – закупил тридцать маточных репликаторов и нескольких медтехников для обслуживания оных и приступил к… э-э-э… производству подданных. Эдакий персональный центр воспроизводства с единственным донором спермы. Угадайте кем.
– Формюиром? – предположил Марк.
– И никем иным. Тот же принцип, что в гареме, только по-другому. Ах да, и в настоящий момент он клепает только девочек. Первой партии, если не ошибаюсь, уже около двух лет. На удивление симпатичные, кстати.
Катриона вытаращила глаза, представив целый выводок девчушек. Напоминает детский сад – или, в зависимости от количества децибел, акустическую гранату. Мне всегда хотелось дочек. Не одну дочь, а много, чтобы у них были сестры, которых у меня никогда не было. А теперь уже поздно