Грани сна - стр. 41
– Где Герасим? – спросил князь. – Должен тут быть.
– Был, был, – закричали из толпы.
– Он куда-то финики потащил, – подсказал Бурец от стола с угощением народу.
– Приведите его, – приказал князь.
Пока ходили за Герасимом, Надёжа упорно пытался доказать, что чужим веры нет. Великан чужой, опасный. Скрыл, что языки знает. Герасим подозрительный, финики утащил. Даже Бурец у него оказался в сомнительных, и купцы. Неизвестно, до чего бы он договорился, но после его слов: «А этот посол…», князь велел Надёже замолчать.
Тут как раз пришёл Герасим. Ему объяснили задачу, он поговорил с послом, причём и по-гречески, и по-арабски, и перевёл все его речи в пользу Великана.
Надёжа угрюмо молчал, толмач по прозвищу Толмач не знал, куда глаза девать.
– В чём дело, Толмач? – тихо, но с угрозой спросил его князь.
– Оговорился, Великий господин! – Толмач упал ниц, лицом в песок, пред глазами своего князя, и из этой позиции прокричал: – Надёжа запугал меня!
– Та-а-к, – протянул князь. Пообещав Толмачу: «С тобой я ещё поговорю», он повернулся к Надёже: – А что с тобой делать, Надёжа? Невинных оговариваешь?
Боярин рухнул плашмя рядом с Толмачом.
– Придётся тебя казнить, – продолжал Вятко. – Ныне отнимаю от тебя прозвище твоё «Надёжа». Желаю, чтобы до близкой смерти твоей звали бы тебя «Негожа», а потом забыли имя твоё.
Рынды с суровыми лицами и топориками в руках, вышли из-за спины князя вперёд.
– Прости, Великий государь, – проревел от земли бывший Надёжа, а теперь Негожа.
Толпа ликовала. Доносились выкрики: «Он мёд не по правде мерил!», «У Аксюты-вдовы корову не по совести взял!», «Сыну своему потачку давал!», и прочее подобное.
Лавр подумал, что воеводу тут мало кто любит. Продолжая сидеть на земле, он искоса глянул на князя. Тот заметил, усмехнулся:
– Что, жалеешь его?
– Не то, чтобы… – промямлил Лавр. Вообще-то он был противником насилия, но в этой эпохе высказывать идею всепрощения было опасно.
– Что ж, – раздумчиво сказал князь. – Можно и по-другому. Если вспомнить старые наши обычаи. Ведь это дело не государя! Он ТЕБЯ оговорил? – затем встал с трона (Лавр и посол немедленно тоже вскочили на ноги), прошёлся по двору в своих красивых сапожках, остановился, указал пальцем в небо и прокричал:
– Суд Господа бога нашего Ярилы!!!
Толпа взвыла. Толмач убежал прочь на четвереньках. Негожа перевернулся на спину и отползал, упираясь пятками в землю, с искажённым лицом. Посла и купцов, поскольку происходящее было внутренним делом народа, увели в избу.
Лавр махнул рукой, подзывая Буреца. Спросил:
– Что это, суд Ярилы?
– Поединок пред ликом Солнышка, – пояснил счастливый Бурец. – Кто до захода Солнца победил, тот у Ярилы и прав. – И радостно засмеялся: – А биться надо до смерти.
– А если кто откажется? – с тревогой спросил Лавр.
– Кто откажется, того и казнят.
Жители праздновали объявленный князем «суд Ярилы». Бегали туда-сюда мужики с глиняными баклажками в руках. Воняло пойлом. С двух концов города слышалось уже хоровое пение. Вокруг костра на улице плясали с криком, уханьем, топотом и пылью. Сияющие глаза, растянутые улыбками губы. Великий господин смотрел на Лавра в нетерпеливом ожидании. Нарядно одетые горожане, в том числе красавицы разных возрастов, подбегали, крича радостные приветствия князю, и поощрительные – Великану.