Грани пустоты - стр. 33
О боги, что этот мальчишка вытворял с гитарой! Будто у деревянного инструмента было собственное сердце, которое стучало в унисон с пальцами музыканта. Целых полчаса ни единый посторонний звук не нарушал мелодичную исповедь, молитву одинокой пары – творца и его гитары. И вместе с пронзительными звуками музыки рвалась на части сама душа бара.
Когда юноша закончил, еще минуту стояла полная тишина, отдавая дань его таланту. А потом зал разорвался и вновь загудел. Впечатленные посетители наперебой подходили к нему, жали руки и предлагали выпить за их счет. Он не отказывался и лишь однажды бросил взгляд на Николая, будто выделил его среди остальной публики. Будто он мог видеть то, что другим не дано, – один творец заметил другого.
Николай бегло оглядел бар – только он и девушка за крайним столом не подошли поздравить музыканта. Она сидела за столом одна, крутя в руках нетронутый бокал вина, и казалась такой лишней в этом дымном заведении.
Получив все полагающиеся почести и рюмки, с целой охапкой дармового пойла вместо цветов музыкант шумно опустился на стул рядом с Николаем. Пока он садился, одна из бутылок выпала из его рук и разбилась об пол. Но он не обратил внимания ни на дребезг стекла, ни на возмущенные вопли.
Пустой, ничего не выражающий взгляд впился в Николая.
– Как тебе моя музыка? – без предисловий начал он. Голос полностью соответствовал глазам – он был слишком стар для такого нежного возраста.
– Ты гений. – Николай постарался ответить спокойно, но восторг, переполнявший его, взял верх. Только сейчас он понял, что никогда раньше не слышал блюз вживую.
– Они, – юноша кивнул в сторону, – тоже так говорят. Джон.
– Ник.
Музыкант откупорил одну из бутылок и махом выпил треть содержимого. После протянул ее в сторону собеседника. Николай из вежливости сделал вид, что глотает, и от одного запаха чуть не задохнулся. Пойло в его руках не сильно уступало в крепости чистому спирту.
– В чем же твой секрет, Джон? Сколько лет тебе понадобилось, чтобы достичь таких высот?
Джон криво улыбнулся краем рта и вновь приложился к бутылке.
– Всегда одни и те же вопросы, – устало произнес он, смачно рыгнув. – Как же, откуда такой талант. Знаешь, Ник, и история в ответ всегда одна. Год назад меня погнал хозяин этого места с невежливой просьбой больше не мучить гитару и уши его посетителей. А сейчас барабанная дробь, ты удивишься. Ответ всегда такой – одна ночь. Хотя… кто еще не слышал эту дурацкую историю. Ты не подошел ко мне после выступления. Ты смотрел по-другому, уж поверь, я знаю. И я надеялся не на такой разговор.
Залпом он осушил бутылку и открыл следующую.
– Хочешь, я еще сыграю? – с неожиданным азартом произнес Джон. – Хочешь, удивлю тебя сильнее? Порву остатки твоего жалкого самообладания.
– Я верю, что ты можешь, – умиротворяюще улыбнулся Николай. – За каким же разговором ты подошел именно ко мне?
– А я не знаю. Что ж, мне знать все на свете! – хохотнул он и тут же стал вновь серьезным, понизил голос, почти прошептал, словно не хотел накликать беду: – Хотелось бы надеяться, что я не знаю всего. В тебе есть что-то, не знаю… Но ты не как они. Поверь, такие, как я, это сразу чуют.
– Такие, как ты?
– Сходившие на перекресток.
– Заключившие сделку. – Конечно, Николай знал эту историю. Знал слишком хорошо, потому что читал о ней прежде, потому что воссоздал сейчас по приказу Марты. И она улыбалась, ждала развязки в предвкушении в доме, занесенном снегом. А он сам вдруг испугался собственной решимости.