Грандиозное приключение - стр. 7
– Преподавательница хотела, чтоб я показала отрывок из «Выбора Хобсона»[4] или «Любови на пособие»[5], но я разучила телефонный разговор из «Билля о разводе».
– Не припоминаю такой пьесы, – сказал Мередит.
– Алло, алло… – начала Стелла. Взяла из посудного шкафа фарфоровую вазу, приложила к уху.
– Когда человек нам нужен, его почему-то всегда не оказывается дома, – заметил Бонни.
– Будьте любезны, сообщите его сиятельству, что мне тотчас с ним надо поговорить, – произнесла Стелла.
Мертвый мотылек отлепился от вазы, брошкой приклеившись к Стеллиному воротничку. Мередит расстегнул куртку, обнаружился галстук-бабочка, розовый шнур, на котором болтался монокль. Стелла ни у кого не видывала такой стекляшки, только у мистера Ливи, хозяина магазина марок на Хакинс-Хэй.
– Сообщите его сиятельству… – повторила она и осеклась, потому что теперь Мередит вытащил из жилетного кармана часы и показывал Бонни.
– Чай пить пора, – сказал он. – А вы – вот что, пойдемте с нами. – Схватив Стеллу за локоть, он поволок ее по коридору и вытолкал под дождь.
По улице втроем, сомкнутым строем, было не пройти. Тротуар узкий, полно народу. Мередит выделывал сложные восьмерки, продираясь через толпу. Не приученная к тонкому обхождению, Стелла не поняла, что он ее оберегает от падения с края тротуара. Решила, что хочет отделаться. Скоро она отстала и нарочно плелась сзади, одна нога на тротуаре, другая на мостовой. Мередит, с поднятым капюшоном, как монах, вышагивал впереди. Она слушала, как он о чем-то важном секретничал с Бонни, но иногда орал, чтоб перекричать уличный шум. Бонни был из-за чего-то или из-за кого-то расстроен. Казалось, он страдал от боли или даже отчаяния.
– Лицемерие – вот я чего не переношу.
– Да, это всегда мучительно, – соглашался Мередит.
– Как больно, о господи, как мне больно.
– У меня ведь тоже было такое в Виндзоре, если помнишь.
– О господи, как мне больно.
– Бедный ты мой! – выкрикнул Мередит, потому что между ними вклинилась женщина с нагруженной дровами детской коляской.
На разбомбленном участке рядом с рестораном Райса извивался на грязной земле человек в мешке. Его напарник в одной майке и рваных штанах стягивал мешок цепями. Потом распрямился, и по бицепсу вильнул хвостом синий дракон.
– Я просто этого не переживу, – сказал Бонни.
Чай пили на третьем этаже в кафе Фуллера. Когда поднимались по лестнице, Стелла закашлялась, осторожно вытерла губы платком, который дала ей Лили, и внимательно проверила – нет ли пятен крови. Мередит смотрел, она знала. И определенно забеспокоился, потому что поскорее пропустил ее в дверь.
Бонни, когда снимал плащ, зацепил поясом молочник на столике рядом с вешалкой. Розовая скатерть была так накрахмалена, что плотный молочный комочек распрыгался рядом с сахарницей. Бонни не заметил. Три пожилые дамы в промокших лисьих мехах, которые сидели за столиком, принялись извиняться.
Стелла сказала, что ей надо остаться в пальто.
– Промокла же вся, – запротестовал Мередит.
– Не имеет значения, – сказала она.
Утром, когда она одевалась, они с Лили так и не пришли к соглашению, можно ли показываться в этом платье. Оно было самое лучшее, выходное платье, но бархат всегда собирает пыль. Самое время новое покупать, сказала Лили, если, конечно, с работой получится.