Грандиозное приключение - стр. 12
Сент-Айвзу же сподручней путаться с гастролершами, выступающими в «Ройял Корт» или «Эмпайр». Поматросит и бросит, и дело в шляпе. В прошлом году завел роман с солисткой «Розмари» – сопрано, точеные ножки плюс двойня, которую выкармливала из бутылочки ее мамаша в Блэкберне.
– Ой, я же этот спектакль видела, – в восторге воскликнула Стелла, вспомнив тот день рождения Лили, и как во втором антракте у дяди Вернона схватило живот после ужина в «Золотом Драконе».
«Розмари» не раскусила Сент-Айвза. Ее труппа отправилась дальше, к театру «Ипподром» в Лидсе, а она в воскресенье, чуть свет, села в машину, которую вел сохший по ней тромбонист из оркестра, и докатила обратно до самого Ливерпуля. Тромбонист, думая, что вернулись за продуктовыми карточками, забытыми у квартирной хозяйки, остался на Фолкнер-сквер и покуривал сигару. Когда в англиканском соборе зазвонили к обедне, он закрыл окно и потому абсолютно не слышал дикого грохота, который поднялся в пансионате. Когда до «Розмари» наконец-то дошло, что к чему – Сент-Айвз и женщина, как он божился, его тетушка из Кардиффа, оказались в пижамах под цвет, он наверху, она снизу, – она схватила шило – им обычно счищали с газовых конфорок нагар – и нацелилась ему в причинное место. Сент-Айвз имел потом неприятный разговор с Розой Липман. Она говорила, что дело попахивало заражением крови и он мог провалить ей сезон. Бэбз Осборн крутит любовь с поляком, бывшим военным летчиком, который зашибает теперь деньгу на металлоломе.
– Это он присочиняет, – сказал Джеффри. – Я с такими уже сталкивался. Просто-напросто дает нам понять, что с ними со всеми на короткой ноге.
– Почему, насчет конфорки все убедительно, – не согласилась Стелла. – Не станет человек ни к селу ни к городу приплетать нагар.
С Джорджем ей было легко. Он ей дал синюю спецовку, чтоб ее одежда не пылилась. Спецовка почти полностью прикрывала горчичный джемпер и брючки, которые ей купила Лили. Как-то, когда перебегала площадь, неся для Бонни из кафе Брауна бутерброд с яйцом, она налетела на дядю Вернона. Он ходил на рынок за окороком и выглядел неважно.
– Что это за номера за такие? – спросил он, возмущенный ее видом.
– Форма, – сказала она. – Полагается всем обязательно.
На другой день Бонни, завидев ее в этом облачении, тут же всучил ей рулетку, кусок мела и велел сделать замеры той двери в правой кулисе, которая будет декорацией в «Опасном повороте». И загадочно упомянул какой-то угол в сорок пять градусов. Вернувшись через полчаса и найдя доски неразмеченными, он отыскал Стеллу в реквизитной. Она демонстративно шкурила колеса развалившегося на диване велосипеда.
– В чем дело? – спросил он. Очень бледный и губы надуты.
– Я не знаю, про какие вы говорили замеры, – сказала она.
– Что именно тебя смущает? – терпеливо продолжал он.
– Да все, – призналась Стелла. – Вообще-то я не сильна в разных дюймах и футах.
По выражению лица, по тому, как он поджал губы, она поняла, что он сердится.
– Не то что я неспособная, – сказала она. – Просто у меня несистематическое образование.
– Ну ладно, ничего страшного, – буркнул он и послал ее наверх, за Джеффри, чтоб спустился с колосника[8]. Джеффри расстелил на сцене газету, оберегая свои штаны цвета хаки, и ровно за пять минут покончил с заданием.