Грань. Современная драма в трех действиях - стр. 4
М и л ы й: Ваше направление в стационар уже готово. Передаю его вам. Но обязан предупредить, что это будет не совсем привычная, известная кому-то по собственному опыту, а кому-то, к счастью, только по фильмам, больница.
П р о к р у с т о в а: Что это значит?
М и л ы й: У вас не будет никаких соседей по палате…
П р о к р у с т о в а: Прекрасно! Мне никто не будет мешать и досаждать. Надеюсь, это ненамного дороже обычной общей палаты?
М и л ы й: Вокруг вас не будет целый день виться разнообразный медперсонал, который приносит таблетки, делает уколы и ставит капельницы, постоянно интересуясь вашим самочувствием. Это будет практически наглухо задраенный бокс, а общение с вами медиков постараются свести к минимуму…
П р о к р у с т о в а: Тогда зачем мне туда ложиться?
М и л ы й: Вам проведут интенсивный курс химической терапии. Он практически полностью отключит ваш иммунитет, чтобы организм перестал яростно бороться с самим собой. В этой ситуации любая малейшая инфекция может стать фатальной для вас. Поэтому вам обеспечат именно такие жесткие условия.
П р о к р у с т о в а: Вы отравляете мне жизнь, чрезмерно сгущая краски!
М и л ы й: Нисколько… Но и это – к сожалению – еще не все. Химеотерапия помогает далеко не всем. У вас наблюдается молниеносное течение болезни. Вы можете угаснуть буквально за несколько месяцев. И, если химия вообще поможет, то она только приостановит развитие лейкоза, но не избавит вас от него.
(через паузу)
После терапии вам – стопроцентно – потребуется пересадка стволовых клеток костного мозга. Тех самых, что возобновляют вашу кровь. Но в какой-то момент стали производить неправильные лейкоциты. А для этого нужен донор. Лучше всего – родственный – брат или сестра. Впрочем, я вам уже об этом говорил, но вы не желаете приглашать родственного донора? Тогда остается только поиск неродственных доноров…
П р о к р у с т о в а: Да, и я поручила вам такой поиск. Считайте, что родных у меня нет! И чем же увенчались ваши обращения в реестр доноров костного мозга?
М и л ы й: У нас в стране есть Федеральный государственный регистр доноров костного мозга, есть ряд зарубежных. Я обратился во все. К глубочайшему моему сожалению, мне особенно нечем порадовать вас. В базе значится только три донора, геном которых совпадает с вашим на 10—15%. Этого катастрофически мало. Это – смертельный исход операции.
П р о к р у с т о в а: Но почему? Неужели в этом реестре находится так мало доноров?
М и л ы й: Напротив, их довольно много, на сегодняшний день – несколько сотен тысяч человек. Только в России.
(огорченно)
Хотя нужны, как минимум, полтора-два миллиона. Но даже тогда мы будем отставать от целого ряда стран по этому показателю.
(через паузу)
Абсолютно все мои коллеги стараются делать операции по пересадке костного мозга только в том случае, когда совпадение HLA-генотипа донора и реципиента составляет 99 процентов или выше. Тогда только появляется шанс, что чужие стволовые клетки приживутся, вытеснят больные ваши и начнут производить нормальную, здоровую кровь.
П р о к р у с т о в а: А почему такой высокий процент? Почему не взять те же 30—40% в расчёте, что любые приживутся!?
(через паузу)
И в расчете на мою гранитную волю! Я очень сильная женщина!
М и л ы й: Я это знаю…